– Уничтожить, полковник, не значит перестрелять как свиней, – Сергей затушил спичку и бросил ее в пепельницу. – Речь, как я понял, идет о ликвидации базы.
Эйдинов изобразил на лоснящемся лице удовлетворение:
– Черт возьми! Ты начал понимать меня с полуслова.
– Не надо язвить, полковник. Лучше ответьте мне на вопрос, почему вдруг вы занялись подготовкой диверсионного акта? Что, профильный отдел военной контрразведки получил другой статус?
– Сергей, ты знаешь ответ на свой вопрос. Ведомство, которое курирует нашу работу…
– Называйте его Советом безопасности, – попросил Марковцев.
– Я никак не буду называть его. А твоя догадливость может здорово сократить твои сроки работы на наш отдел, – предостерег Эйдинов агента и вернулся к теме разговора: – Мы уже говорили, что дело Зубахина никогда не дойдет до суда, стоит ли кто за ним из руководства ГРУ или нет. Если высокопоставленных чинов из Генштаба или Минобороны и привлекают к уголовной ответственности, то лишь согласно русскому менталитету: за финансовые преступления, то бишь за воровство.
Начальник отдела взял паузу, чтобы глотнуть минеральной воды.
– Зубахин не дурак, – продолжил он, – и я подкинул ему идею, чтобы все грехи преступной деятельности он взял на себя. Позже я понял, что оказался прав: Консультант сообщил очень интересные вещи. И они перекрывают собственно интерес к фигуре любого ранга, которая может стоять за генералом. Пока перекрывают, – не совсем уверенно уточнил полковник. – Согласно этому интересу, мы не можем себе позволить копать глубже, нам важно отработать первые полученные данные. То есть опять же нам, не привлекая другие спецслужбы, предложено проанализировать ситуацию и набросать прикидочный план диверсионного акта.
– Можно подумать, что в Совбезе сидят дураки, – отозвался Сергей. – Раньше там были умные. Взять хотя бы Ваху Бараева. А сейчас на сотню сотрудников там приходится пятнадцать штук генералов. Идеальный орган для заговоров.
– Откуда ты знаешь? – строго спросил Эйдинов.
– Да они из телевизора не вылезают! Начиная от генерал-майоров МВД и заканчивая генералом армии из вашей родной службы безопасности. Я уж не говорю о главе Совбеза, который публично снял с себя генеральские штаны с лампасами и надел гражданские портки сугубо отечественного производства.
Эйдинов машинально покосился на дверь.
– Ей-богу, Сергей, когда-нибудь ты договоришься.
– Не бойтесь, шеф, вас я за собой не потащу, как и Зубахин, возьму все на себя. Что же касается вашего вопроса. Диверсанты способны на все. Причем в любой точке земного шара. Но не все. Вот группе типа расчета старшего лейтенанта Заплетина под силу осуществить подобный диверсионный акт.
– Что, уважаемый Сергей Максимович, и стало едва ли не основным моментом, согласно которому разработку плана доверили именно нашему отделу.
– Вы хотите привлечь к работе расчет Заплетина? – удивился Марк.
– Теперь уже лейтенанта Скумбатова, – поправил его полковник, – причем об их преступной деятельности известно только нам. Разведчикам дается шанс реабилитироваться. Мы спасаем их, если угодно.
Марк с сомнением покачал головой:
– Не знаю, что для них проще. Возможно, они захотят пойти ко дну.
– Но сам ты так не думаешь, – проявил проницательность контрразведчик, – я по твоим глазам вижу.
– Вы правы, Владимир Николаевич, не думаю. Ребята попали не за грош, и мне их жалко.
– Поедешь в командировку в Чечню, – твердо сказал полковник. – Ты знал Заплетина и с остальными найдешь общий язык.
– Я поеду, – спокойно отозвался Марк, – но с одним условием: я тоже войду в состав отряда.
– Сергей… – Эйдинов покачал головой. – В любом другом случае я бы сказал: «Зачем тебе это надо? Куда ты лезешь?»
– Не играйте с собственной совестью, шеф, – предостерег Марковцев. – Вас не устроит практически неконтролируемый диверсионный отряд. И не играйте совестью разведчиков, заранее не доверяя им. Я пиковый король в вашем пасьянсе. И еще, Владимир Николаевич: вы не знаете, что такое дергать смерть за усы. Вам не дано понять, что чувствует диверсант, неся за спиной рюкзак и сжимая в руках автомат. Как свистит ветер в его ушах, как стремительно приближается земля и как резко гасит падение хлопок парашюта за спиной. Что видит он в непроглядной ночи, что слышит и чувствует, когда забывается в получасовом сне.
На губах Марка промелькнула не поддающаяся описанию улыбка:
– Короче говоря, я согласен, полковник.
Из Моздока раздолбанную колымагу производства Львовского автозавода взяли в плотное кольцо БТРы с омоновцами и два «ГАЗ-66», в кузовах которых находились солдаты-срочники. Впереди колонны шел милицейский «УАЗ» с мигалками.
Еще в самолете молоденький репортер первого российского канала, ощетинившийся небритым, заранее подготовленным к командировке подбородком, с чувством превосходства спросил у Марковцева, только что не назвав его мужиком:
– Давно на «Комсомолец» работаешь?
– Двадцать лет, – ответил Сергей с готовностью. А перед этим разумно отказался позировать перед телекамерой, которую начали «прогревать» еще на борту самолета.
