Ему самому не понравилась затея Эйдинова. Вернее, легенда, по которой он, Сергей Марковцев, бежавший из мест лишения свободы преступник, стал спецкором газеты «Пензенский комсомолец».
– Нас там не любят, – сказал новоиспеченный корреспондент Курашевский Сергей Игоревич и даже представил себя с блокнотом и ручкой: он что-то спрашивает и записывает. И такая при этом у него идиотская рожа…
– Там не любят матерых и наглых журналистов, – просветил его шеф, – тех, кто примелькался. А тебя, пензенского мужика, пустят куда угодно. Сделай простенькое лицо, скажи пару раз – свеклa, дoбыча, и на тебя махнут рукой. Появятся проблемы, обратишься за помощью к нашему человеку. Как найти его в расположении 42-й дивизии, я тебе объясню.
Молоденький и нервный лейтенант из пресс-центра, где в обязательном порядке отмечались все аккредитованные журналисты, действительно отмахнулся от пензенского пачкуна: езжай куда хочешь. Даже попробовал всучить Марковцеву запылившийся бронежилет.
С попутным «уазиком» Сергей добрался до станицы, где базировалась рота 118-го отдельного батальона. Водитель-милиционер осадил машину перед зданием местной администрации и тут же умчался, бросив попутчику короткое «бывай». На контрольном посту милиции, забаррикадированном фундаментными блоками в черно-белую полоску и мешками с песком, у журналиста проверили документы и вещи. Капитан с усталым лицом и покрасневшими глазами махнул рукой вдоль дороги с фонарными столбами.
– Полста метров прямо, потом поднимайся улицей. Первый переулок направо – и до самого конца. Упрешься в колючую проволоку. Только там интервью не дают. Кирсанов! – окликнул он бойца, подкладывающего дрова в камазовский диск, приспособленный под очаг. – Проводи корреспондента к связистам.
– Да ну их на х..! – отозвался перепачканный сажей солдат внутренних войск.
– Ладно, и сам дойдешь. Только шнурки дорогой не завязывай.
Легкой, пружинистой походкой Марковцев двинулся вдоль обгоревших развалин, на которых были видны свежие выщерблины – следы недавнего обстрела. По правую сторону до самого поворота шла низко натянутая колючая проволока, через каждые пять-шесть метров крепившаяся к невысоким металлическим «ежам». Поворот обозначали все те же бетонные плиты, только без предупреждающего окраса, позади них остов искореженной взрывом легковушки. Недавно выпавший снег уже был черен по непонятной причине, а столбик термометра перевалил за отметку в минус десять градусов. Под ноги то и дело попадались булыжники, обломки кирпичей и скрученные в дугу обрезки труб. Пронзительно-тоскливый пейзаж в стиле «Безумного Макса», не хватало лишь музыкального сопровождения под черно-белый ландшафт – медленного танго под нескончаемое шуршание и щелчки патефонной пластинки.
От двойного ряда колючей проволоки Марковцева отделяло тридцать метров. Через заснеженный окоп переброшена шаткая доска. Проигнорировав ее, Марк ловко перепрыгнул на другую сторону окопа. Отсюда уже можно было разглядеть часового, насторожившегося и вскинувшего в предупредительном жесте автомат. Секундой раньше зашлась в злобном лае огромная немецкая овчарка.
Ворота в подразделении «связистов» были «прозрачными»: на каркасе из деревянных брусков и сплошь затянутые колючей проволокой.
– Стой! – часовой выдал наконец положенное по уставу.
Сергей сделал больше: поднял руки на уровне плеч.
Бетонный дот буквально выбросил на поверхность еще одного караульного. Из чернеющего отверстия наверняка нацелены на непрошеного гостя стволы «калашей».
– Я пришел к своему земляку, ребята. Я из Пензы. Долго добирался.
Караульные разрешили Сергею приблизиться. Зашедшаяся в злобном лае у их ног овчарка послушно умолкла и, чуть склонив голову набок, следила за каждым движением гостя.
– Как его фамилия? – спросил солдат.
Сергей указал на рацию на груди часового.
– Ты вызови его по номеру: «один-двенадцать».
Чуть помешкав, караульный связался с ротой.
– Дежурный? Это «Мавзолей». Позови «один-двенадцатого»… Разбуди. К нему из Пензы приехали… Как ваша фамилия? – спросил Марка караульный.
– По фамилии он меня не вспомнит. Мы с ним за одну футбольную команду болеем. Последний матч она продула. Гол забили в добавленное время, «внезапная смерть» называется. Вот так и скажи ему: «Один- ноль» и «внезапная смерть». Он заядлый болельщик, все поймет.
– Даже я понял, – усмехнулся часовой, – вам одноглазый нужен.
Лейтенант Скумбатов оказался худым и высоким, под метр девяносто. Наброшенный на плечи бушлат не скрывал его длинных жилистых рук, торчащих из рукавов майки защитного цвета. На поясе приторочен нож разведчика. То, что он одноглазый, было видно по пиратской повязке, пересекающей лицо слева направо.
Один-Ноль зыркнул единственным глазом на часового и коротко бросил ему:
– Открой. – Потом сказал Марковцеву, едва взглянув на него: – Отойдем в сторонку. – Опустившись по- зэковски на корточки и прикурив сигарету, лейтенант спросил, глядя в землю: – Кто ты такой, мужик, и чего тебе надо?
– Я здесь, – сказал Марк, пощелкав пальцами.
Диверсант затрясся от беззвучного смеха.
– Неплохо сказано. Ты забыл добавить: «Ты что, вконец ослеп?»
– А мне говорили, что ты угрюмый человек. – Сергей опустился рядом и тоже закурил. Вообще-то он вначале рассчитывал услышать другой вопрос: откуда он знает клички разведчика?
