разрыдается на плече Николая.
Несколько раз она порывалась позвонить Аксенову, но на полпути к аппарату рука останавливалась. Нет, сейчас нельзя мешать следователю, отвлекая его разговорами. Да и нет, наверное, его сейчас на месте, скорее всего он рядом с Николаем.
«Есть хорошие новости, – сказал он Кавлису. – Срочно приезжайте всем составом».
Очень короткий разговор. Он вселял надежду.
Татьяна снова остановилась у телефона. Шнур скрутился в замысловатую петлю. Снимая трубку, Татьяна нажала на клавишу отбоя, несколько раз перевернула трубку, расправляя шнур. Поправила под аппаратом льняную салфетку. Поставила его точно в центре стола. Села, неотрывно глядя на телефон. Рука готова в любую секунду сорваться с места и рывком снять трубку, не дожидаясь окончания первого звонка. Неожиданно вспомнила, как им впервые поставили телефон. Она была в школе, когда пришел мастер, его встречала бабушка. А когда она вернулась из школы, бабушка строго предупредила, что телефон неисправный: постоянно гудит. Но это только для того, чтобы внучка в первый же день не сломала его, названивая подругам. И еще передала предупреждение мастера: снимать трубку только в паузах между звонками, иначе какой-то порошок в трубке аппарата может сгореть. Не сразу, конечно, но со временем.
Со временем порошок может сгореть…
Сейчас Татьяна смотрела на телефон, под ее взглядом он действительно мог вспыхнуть.
Сколько еще ждать?
Она посмотрела на часы: без десяти минут четыре.
А когда уехали ребята?..
Прошла, наверное, целая вечность.
Появилось необоримое желание позвонить отцу, услышать его голос, пообещать ему прийти в гости всей семьей.
Семьей… Всей семьей…
Чем-то несбыточным повеяло от этих слов. Ожидание было мучительным, тоскливым.
Женщина метнулась в коридор. Ей снова показалось, что на лестничной клетке раздались голоса: мужской и детский. Припала к «глазку»… Так и есть. Какой-то мужчина поднимался по лестнице, ведя за руку девочку. Прошли мимо, поднимаясь на верхний этаж.
Мимо прошли.
Татьяна вернулась к столу. Посидев немного, снова подошла к окну.
Снег… Легковушки… Соседи…
Взгляд на часы: без пяти четыре.
Наверное, звонок раздастся ровно в четыре. В четыре – ни минутой раньше или позже. Осталось ровно пять минут; много. Триста секунд – мало.
Двести девяносто девять, двести девяносто восемь…
Нет, много.
Как привязанная, минутная стрелка замерла на месте. Татьяне показалось, что часы встали. Она прислушалась: нет, идут, работают. «…Постоянно гудит». Значит, работает… Снимать трубку только в паузах между звонками. Иначе сгорит порошок в трубке. Не может сгореть, это бабушка придумала.
«Николай?.. Всем составом… Хорошие новости…»
Сегодня все закончится.
Именно сегодня. Закончится все. Коля обернулся от порога, это плохая примета или нет? Он не вернулся, просто бросил взгляд через плечо.
«Женщина! Эй, женщина! Ну и походочка у вас! Несетесь как на пожар! Это вы уронили, я видел».
И пошел прочь. Скомканная десятка осталась на грязном снегу. Но не обернулся, молодец, Саша!
Татьяна встала, взяла с подоконника пачку сигарет, нервными пальцами распечатала, неумело прикурила. Вернулась к столу за пепельницей, в зеркале увидела свое отражение, впервые, наверное, не заметив на щеке родинки.
Пепельница рядом, на подоконнике, но Татьяна рассеянно стряхивает пепел в цветочный горшок.
Кавлис мгновенно оценил ситуацию. В двадцати шагах от него, наполовину скрытый иномаркой, стоял человек средних лет, с бородой и длинными волосами, схваченными сзади в пучок. Справа от машины – тела двух человек, по другую сторону виднеются ноги третьего. Николай именно так представлял себе картину, открывшуюся перед ним: этих людей убили из одного пистолета. «Вальтер»?» – не совсем уверенно определился он. Стрелок, вероятно, использовал фактор неожиданности, выстрелив в одного, потом дважды в другого.
Похоже, Зенин своевременно обнаружил себя. К нему присоединился Женька, ведут активный огонь с двух точек, привлекая к себе внимание. Но человек с бородой только на короткие мгновения сосредоточился на них. Также грамотно оценивая ситуацию, он, неожиданно припадая на ноги, скрылся за машиной. Тотчас из-под колес иномарки в сторону Кавлиса прозвучало два выстрела. Марк стрелял, еще не видя противника, но угадав его за своей спиной. Через секунду-две, сориентировавшись, он увидит его.
Ах, какое скверное положение у Саньки, думал Николай. Заложник полностью открыт перед Марковцевым, а Кавлису бывший подполковник ГРУ не виден, даже нет возможности выстрелами заставить его вжаться в снег, хоть на какое-то время лишить возможности вести огонь.
С одной стороны, Зенин правильно выкрикивал, чтобы Санька падал на землю, а с другой – давал противнику прийти в себя после дерзкого нападения, напомнить, что мальчик – заложник; и теперь уже два
