– По-моему, – сказала Аксенова, – у тебя была вот такая куртка.
– Мама! – Ольга жевала резинку, то и дело надувая пузыри. – У этой на рукавах полосок нет.
– Я что-то не помню, чтобы на твоей куртке были полоски.
– Не ты же ее носила. – Сегодня у Ольги был маленький праздник, мать сама пришла в школу и отпросила ее с занятий.
– Будете мерить? – осведомился вконец продрогший продавец. От сильных порывов ветра ткань палаток оглушительно хлопала, алюминиевые каркасы сотрясались и готовы были сорваться с места. Такая погода привычна зимой, но, когда в ноябре морозы за двадцать, да еще с ветром, холод пробирает до костей. Определенную роль тут играло самовнушение; внуши сейчас тому же продавцу, что сейчас январь, он вмиг перестанет трястись от холода.
– Нет, спасибо. Нам нужна куртка с полосками.
– Вот с полосками, – предложил парень.
– Нам нужна красная, – отказалась женщина.
– Вот красная с полосками.
– Мы хотим короткую.
«Сами вы не знаете, чего хотите, – скривился продавец, провожая клиентов ленивым взглядом. – Стопроцентно ничего не купят. Пешеходы». Мимо прошла женщина, торгующая хамсой, и парень остановил ее. Еще купил у нее стакан относительно горячего кофе.
Наконец в предпоследней палатке Аксеновы нашли то, что искали. Ольга надула очередной пузырь и тронула мать за руку:
– Вот такая куртка была у меня.
– Ты уверена? – спросила Наталья.
– С тобой хоть никуда не ходи! Конечно, уверена.
– Не разговаривай таким тоном с матерью! – строго выговорила Наталья.
Продавщица тут же сняла куртку с плечиков.
– Как раз ваш размер.
– А меньше нет?
– Зачем вам меньше? – удивилась продавщица. – Сейчас молодежь носит все чуть великоватое.
– Нам надо впритык, – сквозь зубы, теряя терпение, произнесла Аксенова-старшая. Прилипчивые торгаши начали действовать ей на нервы. И она искренне удивлялась, почему среди них не видит своего мужа, который так же легко мог вывести ее из себя.
Женщина пожала плечами: «Покупатель всегда прав». Порывшись в огромном полиэтиленовом пакете, нашла нужный размер.
– Будете мерить?
– Обязательно, – отрезала Наталья.
Ольга едва влезла в куртку: руки по локоть торчат из рукавов, полы едва закрывают пупок.
Аксенова обошла вокруг дочери.
– Ну как? – осведомилась Ольга.
– Нормально, – заявила мать. – Снимай.
– Что, будете брать?! – изумилась продавщица.
– Представьте себе! – В голосе стоматолога просквозило неприкрытое хамство. – Мы будем брать. Да еще заплатим деньги. Кстати, сколько стоит куртка?
– Для вас я сделаю скидку, – с готовностью отозвалась продавщица. Она положила куртку в пакет и долго смотрела вслед покупателям. Потом резонно подумала: «Может, не себе купили?»
Ира Козлова, слегка смущенная вниманием взрослых, стояла посередине комнаты. На ней новая куртка, на голове вязаная шапочка. Короткие полусапожки, в которых она пришла, решили оставить при ней. И уже в который раз она исполняла дурацкую, на ее взгляд, просьбу улыбнуться.
Овал лица у девочки был Санькин, такой же курносый нос, даже разрез глаз. Но вот подбородок был не Санькин: по сравнению с ним у Ирины он был слегка удлинен.
– А ну-ка положи руку на подбородок, – попросил Аксенов. – Как будто ты задумалась. Но продолжай улыбаться. Такая задумчивая улыбка.
«Режиссер, – ухмыльнулась Наталья. – Кинопробщик».
Следователь повернулся к Кавлису.
– На фотографии сходство будет очевидным, – заверил он и обратился к девочке: – Ирочка, иди на кухню, Оля тебя угостит чем-нибудь. Вас я тоже попрошу оставить нас, – сказал он Ириной маме.
Вместе с Ириной Козловой пришла ее мать. Пришлось пригласить ее, чтобы все было сделано официально, с соблюдением законности. Естественно, Козлову-старшую в интересах следствия попросили не распространяться. И Козлову не надо было заверять, что ее дочь может оказать помощь следствию, она поняла это, едва взглянув в удостоверение майора юстиции Аксенова.
Проводив Козловых взглядом, следователь продолжил:
