убирать майора – рано. Я еще не знаю, каким боком он пришит к этому делу. Пойми, Ваха, – в голосе Марка прозвучали примирительные ноты, – вся эта история с мальчиком кажется мне большой игрой против меня. Если поначалу я думал, что мальчик оказался у меня чисто случайно, то сейчас вижу довольно грамотно разработанную операцию.
– Кем?
– Не знаю… – Сергей покачал головой. – Сплошная показуха. Словно пацана действительно долго инструктировали, что и как делать, как вести себя со мной. Такое чувство, что он меня довольно хорошо знает. Дерзкий пацан, не успеешь спросить о чем-то, у него уже готов ответ. Все в нем присутствует: смелость, бесшабашность. Но вот его глаза… В них какая-то настороженность, осмысленность, словно они принадлежат взрослому человеку.
– Сколько ему лет?
– Девять.
– Его чеченские ровесники в этом возрасте уже берут в руки оружие.
Марк бросил на собеседника пренебрежительный взгляд: «Че Гевара долбаный!.. Дикий революционер». Сколько таких же революционеров не работают, продолжая творить революцию. Причем предпочитают делать это на чужой территории – а нашу (всего-то четыре тысячи квадратных километров) не тронь. А тронешь – в каждый российский дом войдет по одному и больше курчавобородых революционеров. Для дураков отмазка, для трусов, но действует сногсшибательно.
Марк помнил, как пацанами они любили собираться в соседнем подъезде, играли на гитаре, пели. На третьем этаже жил старик-туберкулезник, он на дух не переносил шума, ненавидел молодежь, вообще не понимал и не принимал их интересов, словно сам никогда не был в их возрасте. Так вот, этот старик, когда его «доставали» песни под гитару, выходил на площадку и только одной фразой заставлял ребят убраться из подъезда. «Сейчас плюну!» – кричал он со своего этажа. И действительно, смачно, громко подхаркивал носом, набирая в рот отравленную слизь, и готов был харкнуть. Вот так он держал в страхе весь подъезд. И для взрослых один и тот же ответ: «Сейчас плюну!» Больной человек, что поделаешь.
И неожиданно в упор спросил:
– Ты гордишься ими?
– Кем? – не понял Ваха. Но через секунду добавил: – Чеченскими мальчиками?
– Да.
– Так же, как и ты своим русским пленником. Твоя ошибка в том, что ты продолжаешь играть в разведчика. Вот даже в мальчике заподозрил опытного диверсанта.
Сергей ничего не ответил. Хотя Ваха долго вопрошал его взглядом, он снова сосредоточился на своих мыслях. Даже вспомнил, как звали соседа: Михал Михалыч. В сущности, неплохой был старик, если вот именно сейчас поставить себя на его место, то понять его можно, и только по одной причине: он, страдая неизлечимым недугом, только искал покоя, грозил, чтобы остаться в тишине, которая ему, наверное, была необходима, но никогда в жизни не плюнул бы. Никогда.
Так же никогда не терзался совестью и Марк, когда по заказу Вахи или по собственной инициативе брал заложников. После внесения выкупа освобожденные на следствии говорили, что имело место некая перевалочная база, помнили темные камеры в подвале, довольно сносную пищу. Но вот где находится эта база и сколько времени они провели в ее подвалах, сказать никто не мог, – после приличных доз транквилизатора время для большинства терялось совершенно.
Как взять заложника – для Марка это дело техники. Как передать и взять за него выкуп – дело техники самого Вахи. Он уже давно, являясь членом Совета безопасности и полномочным представителем президента Ичкерии, разработал прочную и непогрешимую, никогда не дающую сбоев систему. На первых порах действительно была «честная» игра: заложник – деньги. Причем при непосредственном участии нескольких представителей спецподразделений, включая Совбез. То слово, которое не все чеченцы смогут выговорить – энтузиаст, только с некоторыми дополнениями или эпитетами, прочно закрепилось за Вахой. Известные всей стране банкиры доверяли ему деньги, и никого Ваха ни разу не подвел. Хотя мог с суммой в два-три, а то и пять миллионов долларов махнуть на все волосатой рукой, повернуть такой же обросший торс и устремиться на кривых ногах к солнечным зарубежным берегам. И там уже воспользоваться эпилятором, бритвой, соотечественником-евреем, преуспевшим в пластической хирургии, и… Но ничего подобного.
И вот сейчас Сергей Марковцев неожиданно понял если не главную причину, то часть ее: чеченские мальчики, которые в восемь-девять лет берут в руки оружие. И – пасут русских пленников, которые пасут овец на горных пастбищах, которые щиплют травку, которая растет под ярким солнцем… «Дом, который построил…» Но не Джек, а Ваха или Шамиль, Балауди или Салман. И он, Сергей Марковцев, помогает им, завел с Вахой разговор о том, что пленника нужно вывозить с территории монастыря. А сам монастырь расположен таким удивительным образом, что за его забором – сразу Чечня. Нет сотен и сотен километров российских дорог и бездорожья, родных низин, плоскогорий – только вьючные тропы, горы, предгорья. И вот на одной из кошар видится Сергею его малолетний пленник.
Может быть, впервые Марку стало жаль заложника? Кто знает… Такого вопроса он себе не задавал. Но вот задели его слова Вахи о чеченских мальчиках, ох как задели. И еще к месту и не к месту вспомянутый Сергеем сосед-туберкулезник.
Сергей уже довольно продолжительное время молчал, машинально покручивая на стойке высокий стакан с коктейлем, невольно вспоминая своего пленника, один из первых вопросов, адресованных ему: «Что ты знаешь о деньгах?» – и дерзкий ответ пацана: «Что они не пахнут». Действительно, не пахнут. Марк выкинул из головы всех: соседей – больных и здоровых, мальчиков всех национальностей, героев- революционеров, готовых смачно обхаркать всех и каждого. Деньги не пахнут – для Марковцева это был ответ на все вопросы. Впрочем, не для одного его. Кроме монастыря под Новоградом, в России существуют десятки подобных перевалочных баз, некоторые являются обыкновенными квартирами. В самой Чечне полторы сотни организованных преступных группировок, три десятка из них открыто занимаются похищением людей с целью выкупа. Если бы за заложников не платили, бизнес в этой сфере не процветал бы. Но если не заплатишь, получишь слегка подпорченный продукт с явно выраженными признаками тления. Если бы у бабушки…
Нарушил затянувшееся молчание Ваха.
– Сергей, я приехал к тебе за сотни километров только по одному твоему звонку. И вот сейчас слушаю тишину. С таким же успехом ты мог бы помолчать и в телефонную трубку. Я не пойму, чего ты хочешь. Совета? – Ваха покачал головой. – Раньше ты действовал самостоятельно, проявляя инициативу. Как ты правильно заметил, работаешь со мной на равных. Да, деньги мы делим не поровну, но на то есть причина.
