– Понимаю, о чем вы хотели спросить, и могу поздравить печатные издания: у них хорошие аналитики. Еще вопросы, пожалуйста.
– Что вы чувствуете сейчас?
– Усталость. Удовлетворение? Что вы! Отвечая протестом на протест, я пересмотрела прежние позиции, о которых расскажу на ближайшей пресс-конференции. Мне многое предстоит обдумать, и я на неделю отстранюсь от дел.
– Когда вы объявите официальное заявление российскому МИДу?
– В ближайший час пресс-релиз будет готов. Всем спасибо!
В машине Голда отдала распоряжение старшему офицеру охраны:
– В штаб-квартиру «Амана».
2
Два года назад Шимон Эйтан так и не смог выразить капитану Абрамову благодарность за неоценимую услугу… Он даже придумывал форму беседы, искренне надеясь на дальнейшее сотрудничество. Они сидят друг против друга в ожидании еще одного человека.
Директор:
«Полковник Юлий Завадский, который имел честь беседовать с нами, оказался «кротом». Не без вашей помощи его удалось нейтрализовать. Мне только сейчас выпала удача поблагодарить вас за это».
Абрамов:
«Человек, который должен примкнуть к нашей беседе, находится под подозрением? Вы поручаете мне вывести его на чистую воду, а потом нейтрализовать?»
Директор:
«Если бы все было так просто, Алекс…»
– Что же, поздравляю вас, капитан, – тихо обронил Эйтан, – поздравляю… Вы и на этот раз быстро справились с заданием.
Ну почему, подумал он, Абрамов не работает на военную разведку Израиля? В 2004 году он искренне надеялся на тесное сотрудничество с агентурной группой капитана. В сожалениях генерала не было и капли раскаяния, в них, как и прежде, на первом месте стояло искреннее уважение к русскому разведчику. Флотский подполковник выиграл, генерал проиграл. И это был самый короткий и точный анализ долгой, кропотливой и очень рискованной работы.
Директор отказался от разговора с Дани Мармсталем. Он сказал секретарше так, словно был президентом республики или, по крайней мере, личным помощником Голды Саар:
– Меня нет на месте. Добавьте от себя что-нибудь классическое: умер, заболел, беседует с привидением. На ваш выбор. И вот еще что – принесите кофе.
И Эйтан засек время. Отнесся к этому серьезно: он предвидел встречу с Голдой Саар и поджидал ее с минуты на минуту. Прошло полчаса, прежде чем генерал увидел Голду. Министр остановилась посреди кабинета и оглядела его хозяйским, как показалось Эйтану, взглядом.
– Сидите! – Голда остановила его порыв встать с кресла и пойти навстречу. Она взяла последний стул, стоящий в ряду напротив длинного стола, и с ним, как с оружием, подошла вплотную к рабочему месту директора. Устроившись напротив, она положила ногу на ногу и попросила хозяина кабинета об одолжении: – Пожалуйста, прикоснитесь кончиком пальца к вашей голове. Попадете?
– Наверняка попаду.
– Я жду, пожалуйста.
Эйтан словно сидел напротив нейрохирурга. Он поднес палец к виску и подержал его несколько мгновений.
– Можно отпускать?
– Достаточно, – покивала Голда. – В этой голове родилась идея моего устранения?
Генерал кивнул:
– Вы правы.
– Рассказывайте, не дожидайтесь наводящих вопросов и понуканий, все и так предельно ясно. Я от вас хочу услышать историю о заговоре от начала до конца.
– Хотите кофе? У меня очень расторопная секретарша.
– Она скоро останется без работы. Я позабочусь о ее трудоустройстве. Рассказывайте.
– План родился в моей голове, когда здесь, в этом кабинете, прозвучала ключевая фраза Дани. Он не на шутку был встревожен вашими сильными позициями и считал вас главным конкурентом. Он сказал: «Я бы все отдал за внезапную смерть Голды: инфаркт, инсульт, автокатастрофа…»
Министр невольно подалась вперед:
– Так и сказал?
– Да. А я, еще до конца не понимая, что кроется за его словами, по наитию поправил Дани: «Авиакатастрофа». Лишь к концу дня, тщательно проанализировав ситуацию и разложив, как в пасьянсе, все имеющиеся у меня данные, я увидел, что карты легли как нельзя более удачно. Я мог управлять процессом диверсии, о чем думал неоднократно. Визит Машаля в Москву был неотрывно связан с вашим визитом и носил когерентный…
– Какой?
