Морские террористы

Оставшись одна, женщина огляделась. Не «люкс», конечно, но именно так она и представляла просторную, в стиле «студия», комнату Джеба, которую отчего-то назвала «Луну с неба? Не вопрос!». Может, оттого, что льняной декор на стенах был немного прохладным. Здесь тянуло расслабиться под негромкую музыку, забыть о делах перед телевизором. Здесь казалось невозможным играть какую-то роль, подвергая цензуре жесты, слова, эмоции.

В помещении было светло. Николь тем не менее включила торшер и присела на краешек кресла перед низким столиком. Открыв сумочку, она вынула колье и несколько мгновений подержала на раскрытой ладони. Положив его в конверт, придвинула к себе лист бумаги и размашистым почерком написала:

«Извини, Женя, но это все, чем я могу отблагодарить тебя. Прости – я немного, совсем чуть-чуть врала тебе. Если ты читаешь эти строки, значит, я далеко, может быть, на пути в Штаты. Еще раз прости. Николь».

Она вложила записку в конверт и заклеила его. Не удержалась и прилегла на кровать. Несколько мгновений ее щека касалась подушки.

Вздохнув, женщина встала, прихватила свою сумочку, ключи и вышла, закрывая дверь на замок. Через минуту она снова оказалась в компании Абрамова.

– Присядьте, – предложил капитан. Он собрался проводить Николь до такси, которое уже поджидало ее на парковке отеля.

В отсутствие американки Абрамов снова вернулся к теме «несоответствия», припомнив свое обращение к Николь: «В ЦРУ, в Пентагоне дураков нет, но я не понимаю, почему все эти умницы выставляют себя дураками. В Таиланд летит военно-транспортный самолет, садится на острове, выгружает морской транспорт, предназначенный для натуральных грабежей. Все вроде бы предельно ясно, но не вяжется с «Интерцептором».

В тот раз капитан не сказал того, что вертелось у него на языке: «При такой организации и открытости сокрытие одного из многих судов «Фермы» видится мне, если хотите, подставой. А ваша информация сильно смахивает на умственные выкладки, вводящие в заблуждение». Собственно, в тот раз он думал о софистике.

Абрамова насторожило в рассказах Николь, которые он запомнил наизусть, обилие слов «пираты», «заказы», частое упоминание ЦРУ. По сути, получалось следующее: Центральное разведывательное управление занято пиратским промыслом, и ничем иным, а Шон Накамура для американской разведки – ключевая фигура. И Александр Абрамов вдруг подумал, что вся эта информационная масса создана Николь специально. Для чего? Для того чтобы отвлечь российскую военную разведку от чего-то очень и очень важного, пришел на ум ответ.

Все-таки это игра. Николь играла с самого начала. Но что она затушевывала? Налицо семейный конфликт. Она продает себя российской разведке. И адмирал Школьник в самом начале этого дела задал себе, а позже Абрамову схожий вопрос: дела семейные? Далее он конкретизировал: финансовые дела? Она что, претендовала на долю в морских грабежах своего мужа? И за этим стоит информационная стена, созданная Николь, человеком из АНБ, человеком очень и очень информированным?

Информация. Финансы. Претензия на долю в морских грабежах.

Только очень информированный человек мог давать Шону наводку на морские суда с ценным грузом.

Абрамов почувствовал каждый волос на голове. Вот сейчас ему не требовалось никаких доказательств. Шестое чувство подвинуло остальные и заполнило разум одним-единственным именем: Николь. Это она давала мужу наводку. Она – информатор, он – исполнитель.

Абрамова подмывало сделать вид, что он закашлялся. Лишь бы Николь не прочитала сомнение на его лице. Капитан полагал, что лишь сомнение и осталось в качестве основного выражения. Нахмуренные брови выражали сомнение. Тяжелый вздох – тоже сомнение. А вот слегка подрагивающие пальцы – это уже волнение. Погоди с курением, остановил себя Абрамов, потянувшийся было к пачке.

Перевести разговор в другое русло? Очнись – ты ни слова не сказал после ее возвращения. Как бы то ни было, Николь отметит любой резкий поворот. Хотя как знать. Она лишь очень информированный человек, а как разведчик она – слабовата. Иначе бы она не проговорилась: «Не прошло и месяца, как я перешла на анализ полученной информации, и Шон впервые захватил гражданское судно». Сейчас это прозвучало в голове капитана с ударением.

И еще один акцент. Абрамов запомнил своеобразный блиц в пересказе адмирала:

Вопрос: «Численность персонала агентства вам известна?»

Ответ: «Она превышает сто двадцать тысяч сотрудников. Из них примерно двадцать пять тысяч работают в центральном аппарате, остальные – на объектах АНБ по всему миру».

Вопрос: «Количество таких объектов вам известно?»

Ответ: «Свыше четырех тысяч».

Все. Казалось бы, Николь ответила на этот вопрос, но словно не сдержалась. Вот ее акцент: «Эти люди, оснащенные сложнейшей аппаратурой, способны подслушать радиотелефонные переговоры везде: в джунглях и на Южном полюсе, в том числе и ведущиеся по подводным кабелям». По сути, она себя имела в виду. Точнее, возносила себя над этими людьми. Она пользовалась полученной ими информацией себе во благо.

Это она стала инициатором морских грабежей, пришло новое откровение. Сейчас Абрамов смотрел на мадам Вонг. Говорят, шестидесятилетняя предводительница морских разбойников – в прошлом танцовщица в ночном баре – была красивой женщиной. Китаянка прилично владела искусством конспирации. Чувство осторожности у нее обострилось после того, как в одной из абордажных схваток погиб ее муж Вонг Кунгкит. Лишившись надежной защиты в лице сообщника-мужа, мадам Вонг пристрелила двух «совладельцев» своей пиратской корпорации, после того как они заявили о своих правах на лидерство в банде.

Николь также была не прочь избавиться от главного «совладельца» и в конце концов одержала победу.

Чего они не поделили? Вернее – кого. Абрамов отчетливо представил Шона. Японец не может принять мысль о том, что воспитанием его сына занимается соучастница кровавых преступлений. Он не лучше, а может быть, и хуже, но не может думать об этом по определению. Он шесть месяцев в году торчит на базе, и его точит одна лишь мысль: Николь, хитрая, беспощадная, и она рядом с его сыном.