свой заслуженный статус очередным салютом.
Катя сразу отмела всевозможные варианты: отвлекающий взрыв спецназовцев, идущих на штурм объекта, подрыв стены, самопроизвольное срабатывание мины и прочее.
Дверь в приемную была все время открыта. С третьего этажа, струясь по широкой лестнице и разливаясь по коридору, сюда проникал фон людских голосов. Не рассерженный, не встревоженный, но обеспокоенный улей. Сотни живых душ, собранных вокруг странного, не поддающегося определению существа. Перешептывания, тяжелые вздохи, возня; негромкое дыхание в сотовые трубки-отдушины: «Все нормально».
И вдруг все замерло по резкой учительской команде: «Тихо!» Кто-то кого-то отчитал громким шлепком и частыми сухими ударами.
…Руслан вскочил с места. Он снимал маску, давая лицу дышать, выходя в коридор или пустующую приемную. Сейчас же, забыв о всех предосторожностях, сорвал черную шерсть с головы и крепко, до хруста в пальцах, сжал ее.
Катя впервые увидела черты командира диверсионной группы. Дико было представить, что с такой ужасающей маской он вел деловой разговор, отдавал команды спокойным голосом, тяжеловато, но все же шутил. Может, он уродовал ее руку, будучи мертвенно-бледным. Катя отчетливо представляла яростные мысли Руслана. Он перебирал в голове те варианты, которые Скворцова сразу же отбросила: отвлекающий взрыв группы спецназа, подрыв стены, самопроизвольное срабатывание мины. На его лице застыла на мгновение детская обида: обманули, провели, одурачили. Поставили в угол. Лицом к стене. Обескровленные губы искривили частые отрывистые ругательства: суки, сволочи, твари!
Оторопь охватила всех террористов и лишь краем задела Катю. «Вот сейчас Руслан посмотрит на меня и все прочитает в глазах. Он уже поворачивает голову и скрипит желваками».
Гареев отвлекся на секунду на вызов по рации и коротко отдал команду всем, находящимся на связи:
– Оставайтесь на своих местах.
Потом резко шагнул к окну и распахнул его. Смело, отчаянно. Понимая, наверное, что даже пуля в его голову не поменяет безнадежного положения. Над его головой навис третий этаж, увенчанный белокаменным карнизом, под ногами первый, обработанный рустами в конце 60-х и армейским тротилом в начале нового века. Левее – центральный портик с колоннами и трехметровыми министерскими дверями.
Тишина снаружи. Никакого движения. В лицо дует пусть напряженное, но не воинствующее безмолвие. Что-то вроде драматического покоя. То же, что и час назад. Ничего похожего на затишье перед бурей. Но стоит обернуться, даже слегка повернуть голову, и виска коснется трепетный сквозняк.
Угроза была внутри здания. Хранилась до поры до времени.
Руслан шагнул к Скворцовой, приподнял ее голову и заставил заглянуть в глубь своих черных зрачков. Мгновение, и Руслан, отпустив ее подбородок и взметнув свою бровь, коротко качнул головой:
– Невероятно.
Сергей полностью использовал оторопь Руслана. Он громко отстрелялся в инструментальном отделе, а на подступах к кабинету директора предприятия вел себя гораздо тише. На широкой площадке между первым и вторым этажами, в полумраке дежурили два террориста.
С начала перестрелки на первом этаже, закончившейся несколькими одиночными выстрелами, прошло не больше минуты. Давид Гогиашвили и Казбек Алабин за это время разрывались в двух направлениях. Казбек спустились на пару ступенек, но был остановлен товарищем:
– Куда ты поперся? – Давид вынул рацию и вызвал на связь командира, привычно называя его Первым и кривясь от определения «Ставка верховного главнокомандующего». Тем не менее завидовал выдержке и спокойствию командира. Вряд ли он демонстрировал самообладание перед товарищами. А вот генерал Котельников увидел это воочию. О заложниках вообще говорить не стоит.
И вот случился сбой. Взрыв, перестрелка, гнетущая тишина.
– Это Дато. Что нам делать? – Гогиашвили негромко выругался и воспроизвел приказ командира Казбеку. – Оставаться на местах.
Марковцев застал боевиков в выжидательных позах. Они сместились ближе к маршу, ведущему наверх, в надежде расслышать распоряжение командира. Без этого они не могли покинуть свой пост.
Сергей забросил автомат на спину, запасной положил на ступеньку. Вооружился ножом. Широкий шаг к Казбеку Алабину, и рука описала широкую дугу снизу вверх. Боевик отпрянул от рассекающего удара, а Марк, молниеносно разворачиваясь и подшагивая, нанес противнику удар в живот, находясь к нему спиной.
Давид резко обернулся. Автомат висел на груди. Одна рука на цевье, другая на ствольной коробке. Он находился в шаге от Марковцева, был выше и мощнее. Выстрелу мешала широкая спина Казбека, заслонившая противника. Гогиашвили не мог разглядеть, что его товарищ болтается на ноже, а противник не может вынуть клинок, зацепившийся гардой за одежду.
Давид принял решение в тот момент, когда Сергей отпустил рукоятку и оттолкнул Казбека ногой. Во время разворота Сергей пропустил стремительное движение Давида, скрытое еще и плохим освещением. Давид резко потянул его на себя, захватив под локоть и стараясь уцепиться за ворот. А дальше дело техники, преимущество в силе.
Марковцев автоматически провел контрприем. Рывком сбил ногу Давида, одновременно шагнув к его загруженной ноге. Сильным махом подбил его в подколенный сгиб и рванул руками вниз. Ноги стокилограммового боевика взметнулись вверх. В следующее мгновение Гогиашвили приземлился головой на бетонную площадку, сломав себе шею.
Внезапная атака заняла не больше пяти секунд.
Оставив на лестнице второй автомат, Сергей поднялся на второй этаж. Его тянуло к приемной, выделяющейся распахнутыми и обитыми коричневым дерматином дверьми. Он мог подойти незамеченным, с армейскими пистолетами в руках.
«Невероятно», – еще раз повторил про себя Руслан. Но сколько ни повторяй, легче от этого не станет.
