Гвидо Терон впервые ступил на землю, некогда оккупированную российскими войсками. И вынужденно сделал существенные поправки. Войска он подменил армией и «присвоил» ей номер – 58. И, во-вторых, оккупация была применима ко всей Грузии.
На пути к Гори и в самом городе российская военная машина подмяла под себя три тысячи грузинских военнослужащих. Терон знал точную цифру и мог уточнить в ЦРУ до человека, – хотя грузинские власти сократили это число до трехсот человек, проконсультировавшись на этот счет в Вашингтоне. Терон легко представил себе главу Пентагона, под чутким руководством которого был написан план войны для Тбилиси, его возбужденный голос: «Ну не могла российская военщина уничтожить десятую часть регулярной грузинской армии». Он лично занимался доктриной вооруженных сил Грузии. Хотя грузинская военная доктрина была похожа на мертвую собаку: никто не знал, где она зарыта.
Больше десяти лет обучался личный состав грузинской армии иностранными военными инструкторами. И, на фоне колоссальных финансовых вложений в модернизацию, армия обладала крайне низким уровнем боевой подготовки. У Тбилиси отсутствовали структуры, обеспечивающие подготовку военных кадров. Грузия на деле доказала, что в военном отношении далека от идеала, которое пытался декларировать ее президент.
Разрушенные строения сразу бросились в глаза американцу еще и по той причине, что он выискивал именно разрушения, причиненный городу ущерб. И с места в карьер попросил Шавхелишвили отвезти его в район, который больше всего подходил под определение «спальный». Он возобновил разговор, начатый в машине:
– Значит, проблем с классными минометчиками у нас не будет.
– Все найдем, – еще раз обнадежил его Джемал. – В любом количестве. На двух военных базах осталось много вооружения: танки, БТРы, пушки, минометы. – Он мысленно выругался. Разговаривая с американцем по-русски, он чувствовал себя болваном. Фразы получались рублеными, порой несвязными. Ему так или иначе приходилось подстраиваться под своеобразный говорок Терона. Тот определил для себя нечто среднее между литературным и разговорным языками. Его часто выручали меткие фразы, которые он пополнял по мере их использования. Он редко повторялся в этом плане.
Шавхелишвили был одет в коричневатую кожаную куртку, темные широкие брюки. Он сегодня не выспался, и его чуть-чуть навыкате карие глаза прорезали красные прожилки. Джемал в гражданской одежде не был похож на военного. Вернее, не походил на военного в компании полноватого американца. Больше эта пара напоминала городских чиновников или членов комиссии. Они не скрывали, что их интересует. Задержались немного у одного разрушенного здания, у другого. Проявили интерес к быту простых горожан. Лет шестидесяти мужчина пожаловался им на перебои с электричеством. Еще две женщины – на водоснабжение.
Неожиданно для Шавхелишвили Гвидо Терон проявил инициативу и проследовал за женщинами во двор, образованный восемью двухэтажными и трехэтажными домами. Дворик был тесный, но уютный. Здесь, по определению самого Гвидо Терона, царило иное измерение. Мальчишки, разбившись на группы, бросали мяч в корзину, набивали футбольный мяч, ездили по кругу на велосипеде. Девочки были заняты своими делами. Как флагами, двор был завешан бельем. Причем, как показалось обескураженному американцу, женщины белье полоскали прямо на улице возле единственной колонки; допотопная, скрипучая, она исправно работала. Терона в этом убедил велосипедист, бросивший свой велик и набравший матери ведро воды. Когда он налег на рычаг всем телом, Терон был готов увидеть бьющий из крана бензин. А это у него ассоциировалось с легковыми автомобилями у каждого подъезда. Среди них не было ни одной иномарки, только российские «Жигули».
– Сколько семей здесь живут? – спросил он Шавхелишвили.
Тот пожал плечами и, оглянувшись и пожевав губами, прикинул:
– Около семидесяти.
– Семьдесят семей?! – не поверил Терон. – Просто невероятно. Тюремная плотность.
Впрочем, он сам подсчитал: только в одном двухэтажном доме проживало восемь семей, и домов было восемь.
Он еще раз огляделся. В этот раз увидел много больше. Белье сохло едва ли не в каждом окне, словно на дворе стояла середина лета. Крыши домов топорщились антеннами. Да еще фон... итальянского двора. И с этой минуты Терон мог сменить устоявшееся клише – грузинский двор.
Он сделал выбор в пользу этого густонаселенного квартала, в пользу четырех дворов, и в этой связи в его голове родилось название операции: «Каре». Но нет, не пойдет. Начальство одобрило другое – «Метро». И оно уже фигурировало в некоторых секретных документах в Лэнгли. Оно не было броским, как например, «Чистое поле», но соответствовало замыслу.
Гвидо Терон походил на гончую, обходя дворы. В его голосе просквозило беспокойство, когда он спросил:
– Мы сможем достать подробный план города и этого района? Мне это нужно больше для отчета.
– Ты глупости говоришь, Гвидо, – ответил Шавхелишвили. – Конечно, сможем.
Парикмахерская находилась в тридцати метрах от «Филиала». Эти два строения разделяла проезжая часть. Ее в свою очередь разделяли два светофора, и расстояние между ними не превышало ста пятидесяти метров.
Парикмахер по имени Зия читал газету двухмесячной давности, издателем которой был то ли патриот, то ли предатель Грузии. Эту газету оставил, по словам Мастера, «специально или нарочно» один из клиентов. Статья, на которую обратил внимание Зия, называлась «Хроника войны, или Позорные дни в современной истории Грузии».
«7 – 8 августа. Грузинские войска начали массированный обстрел Цхинвала, а также югоосетинских сел... Начались ожесточенные бои силами югоосетинского ополчения, миротворческих батальонов. На оперативное направление были выведены дежурные силы 58-й армии; первая тактическая группа армии вышла из Рокского тоннеля примерно в час дня 8 августа...
...Был блокирован грузинский анклав Кехви-Тамарашени с флангов. Батальонные тактические группы обеспечили полное развертывание полков 19-й мотострелковой дивизии и артиллерии, изолирован район боевых действий бомбоштурмовыми ударами авиации...
...Корабли Черноморского флота России – крейсер «Москва», сторожевой корабль «Сметливый», три больших десантных корабля – встали на рейде в Новороссийске и потопили грузинский ракетный катер, пытавшийся их атаковать...
...В окрестностях Цхинвала взяты в плен две группы грузинских диверсантов... Российская авиация сбросила бомбы в районе села Патара Лило и на гору Махат в Тбилиси. Российские самолеты нанесли ракетно-бомбовые удары по Сенакской военной базе... В России задержали девять агентов грузинских спецслужб, которые вели разведку и готовили теракты на территории страны...
...Некоторые грузинские военные, которые официально числятся пропавшими без вести, являются дезертирами и объявлены в розыск грузинской полицией...»
Вторая статья была перепечаткой западного издания и называлась «Саакашвили проиграл на поле битвы, но выиграл в эфире».
Парикмахер, обслуживающий лысоватого клиента, в очередной раз бросил взгляд в окно. Из машины, остановившейся напротив центрального входа, вышли двое. Небольшого роста полноватый мужчина не удостоился острого взгляда мастера. Он надолго, провожая до двери, приковал свой взгляд к высокому мужчине. Ориентировку на Джемала Шавхелишвили он помнил наизусть. Рост – 190 – 195 сантиметров. Вес – около ста килограммов. Телосложение атлетическое. Волосы черные, волнистые. Глаза карие.
Плюс, у него была фотография Шавхелишвили, которую ему лично передал Сосо. Это довольно четкий портретный снимок в три четверти. О могучем телосложении и высоком росте Шерхана говорило его продолговатое, за счет мощного подбородка, лицо. Такой вывод для себя сделал парикмахер.
– Я на секунду, – извинился он перед клиентом и прошел в служебное помещение. Оно было разделено на две половины; в одной хранились средства для уборки салона.
У него было два контактных телефона, по которым он мог сообщить о визите Шавхелишвили: Михаила Артемова и Сосо. Он не стал нарушать субординацию и набрал номер Сосо. Однако, здороваясь, он назвал его «взрослым» именем:
– Добрый день, Иосиф. Это Мастер. – И его губы растянулись в улыбке. Он впервые применил свой
