— А потом он нанял бандитов, чтобы они его в заложники взяли.
— Ничего не понимаю, говори толком.
— Он вынудил нас купить его акции. Если бы ты знала, сколько мне пришлось выложить за пять процентов! Мы теперь голые и босые!
— Так уж и голые, — хмыкнула Людмила. — Значит, Петров расстался со своим пакетом? Пять процентов у тебя, итого двадцать пять, и семьдесят пять у Ровенского?
— Точно.
— И поэтому ты напился как свинья и слезы льешь?
— Дура! Ты не понимаешь. — Потапыча обидела позиция жены. — Он нас подставил! Руки выкрутил! И даже не позвонил! Только один раз — прикинулся, что его избивают. А его девка потом звонила, говорит — в добром здравии и говорить ему с нами не о чем.
— Не верю.
— Не веришь? Ты всегда к нему неровно дышала! А знаешь, что он жену и детей обобрал? Нищими оставил! Может, даже мебель вывез, — сочинял Потапыч. — Под гребенку все из квартиры!
— Ты что?! — воскликнула Люда.
— Вот то! — пьяно мотнул головой Потапыч. — Зина на работу пошла. А детей куда? Сдаст в детдом.
— Не неси чепухи!
— Ты ей позвони, позвони. — Потапыч стал выталкивать жену с дивана.
Людмила набрала телефон Петровых.
Зина, обиженная на Потапыча после истории со внуком дяди Левы, разговаривала сухо.
— Как у вас дела? — начала Люда.
— Нормально.
— Зина, ты знаешь, что Петров продал свой пакет?
— Знаю.
— А правда, что он забрал у тебя все деньги?
— Правда.
— Господи! — ужаснулась Людмила. — Как он мог? Что же ты будешь делать?
— У нас все в порядке. Я устроилась на хорошую работу.
— А дети?
— Мальчики отдыхают в Болгарии. У Маняши гувернантка.
— Петров вывез мебель и ценные вещи?
— Глупости какие! Что ты выдумываешь!
Людмила развернулась и показала кулак мужу.
Но он уже спал, свалившись на бок.
— Зина, может быть, тебе деньги нужны?
— Нет, спасибо.
— Обращайся ко мне в любой момент. Слышишь?
— Спасибо.
— Где сейчас Петров?
— Люда, извини, я не могу разговаривать, тороплюсь. До свидания. — Зина положила трубку.
Людмила подошла к столику, на котором стоял графин с глинтвейном, налила себе и выпила.
— Все-таки мужики — сволочи! — сказала он? вслух.
И потащила мужа на кровать в спальню.
Зина, не чуждая женской слабости перемывать знакомым косточки, однажды сказала мужу:
— Тебе не кажется, что Ровенский тебя и Потапыча затирает? У него иногда вырывается: «моя фирма», «мой холдинг». Заметил? Не наша, а моя!
— Не бери в голову, — отмахнулся Петров, — фанфаронство у Юрки в натуре. Он отличный игрок, но, как ни странно, не умеет ни выигрывать, ни проигрывать. Когда в выигрыше, лопается от чванства, в проигрыше — обвиняет весь белый свет, только не себя. Я давно, с юности, не обращаю на это внимания.
На свете осталось мало людей, которые могут щелкнуть его по носу, я из их числа. Ровенский прекрасно понимает, что без меня и Потапыча он как без рук.
Ровенский, конечно, не знал об этом разговоре.
Если бы узнал — ехидно усмехнулся. Он давно пришел к выводу: на месте Петрова и Потапыча лучше иметь хороших управленцев, а не собственников.
Юра не допускал, что компаньонов могут посещать подобные мысли. Куда они без него? Он незаменим.
Судьба Ровенского баловала и периодически — по заслугам, считал он — подбрасывала подарки.
Соскок (или заскок) Петрова был очередным подарком. Мечта плыла Ровенскому в руки. Роль кормчего взяла на себя жена.
Лена Ровенская посмотрела на стол, накрытый к ужину, и осталась довольна. Серебро подсвечников, столовых приборов, блюд, старинный хрусталь, тарелки мейзенского фарфора, букет свежих роз и тропических резных листьев в настоящей epergne[1] — стильно, шикарно и богато.
Стол накрыт для двоих, для нее и мужа. У них праздник, который не годится отмечать в ресторане, только дома — без чужих глаз и ушей.
Она встретила мужа у порога, поцеловала в щеку:
— Все в порядке?
— Да, отлично.
— Пиджак можешь снять, а галстук — нет. И переобувайся.
— Почему?
— Ну, Юрашка! За праздничным столом — без галстука и в тапочках!
Юра оценил ее старания:
— Класс!
— Выпьем за наш «Класс»! — рассмеялась Лена и подняла фужер.
Они чокнулись, хрусталь красиво отозвался.
Когда покончили с деликатесными закусками, Лена принесла из кухни серебряное блюдо с крышкой. Под ней обнаружилась мраморная говядина, которую специально привезли из Японии. Порция в токийском ресторане стоит сто долларов. Лена сообщила мужу, во сколько ей обошлось блюдо. Хотя полосатая говядина мало отличалась от телятины, после слов жены Юра почувствовал особый вкус.
От десертов они давно отказались, заботясь о фигуре. На маленьком столике рядом с диваном Лена поставила вазочки с орешками, сухофруктами, позолоченную досточку со швейцарским сыром и специальным ножом. Выставила бутылки ликеров и портвейнов. Они перебрались на диван, Лена подняла тост:
— За моего мужа! Самого обаятельного, сильного и умного мужчину!
— Спасибо, Ленка! Ты потрясающая женщина.
— Благодаря тебе.
Теперь, когда они поужинали и расслабились, можно было поговорить о поводе к торжеству.
— Все прошло гладко? — спросила Лена.
— Без сучка и задоринки.
— Как Потапыч?
— Комплексует.
— Он все-таки идиот. За пустяки получить пять процентов и комплексовать! Да если бы Петров сам продавал акции, он бы цену на порядок выше запросил. Знаешь, нам надо подумать, как со временем получить пакет Потапыча.
— Заманчиво, — согласился Юра, — но больше никаких бандитских разборок. Это опасно.
— Не волнуйся. Думаю, все пойдет естественным путем. Потапыч постареет, или у него, например, обнаружится тяжелая болезнь. Зачем ему головная боль с холдингом? Ему о здоровье надо будет думать.
