причина в этом.
Конечно, у Мыслителя был и отец. Отец, у которого, вероятнее всего, в голове тоже рождалось много мыслей. Впрочем, проверить это Мыслитель не мог, поскольку отец его после развода жил в Швейцарии. По решению суда отец получил право встречаться со своим сыном раз в неделю, а летом проводить с ним два месяца, но отец Мыслителя этим правом не пользовался. И так как в судебном решении ничего не сказано о том, что сын тоже имеет право видеть своего отца, они ни разу не виделись уже почти девять лет.
Мыслитель никогда не говорил о своем отце. А если кто-нибудь о нем спрашивал, то отвечал:
– У меня нет отца, и никогда не было.
Если же собеседник продолжал настаивать, утверждая, что какой-никакой отец все же должен был когда-то быть, Мыслитель говорил:
– Пусть так. Но мой умер, когда я был еще зародышем у мамы в животе.
Даже Сэру и Тузу пик он рассказал эту версию, хотя те прекрасно знали, что он врет. У них даже сохранилось со времен детского сада смутное воспоминание об отце Мыслителя. Но они, по взаимному уговору, никогда не уличали Мыслителя во лжи.
– Раз он выдал своему старику свидетельство о смерти, – заявил как-то Туз пик, – значит, у него есть на то свои причины.
И Сэр полностью разделял эту точку зрения.
Даже в синих тетрадках дневника не было ни одной мысли, относящейся к отцу Мыслителя. Впрочем, другие отцы там тоже не упоминались. В них вообще никогда не было речи о том, что изо дня в день происходило с Мыслителем или вокруг него. Все это он считал слишком скучным и не заслуживающим упоминания в дневнике.
Так обстояло дело до 7-го ноября. Еще 6-го ноября Мыслитель исписал целых три страницы убористым почерком, рассуждая о том, что врожденной глупости быть не может, что ни один ребенок не обречен с рождения на двойки в аттестате. Но вот уже 7-го ноября на первой странице новой общей синей тетрадки можно было прочесть:
8-го ноября Мыслитель не написал в тетрадь в клеточку ни строчки, потому что в тот день у них дома была генеральная уборка. Это происходит регулярно раз в месяц. Мама сдвигает в этих случаях всю мебель на середину комнаты, скатывает все ковры и до блеска натирает пол. Только не подумайте, что Мыслитель не мог писать свой дневник, потому что мама заставляла его помогать ей в уборке. Избави боже! Мама Мыслителя считает, что домашняя работа исключительно женское занятие. Это убеждение в свое время тоже вбил ей в голову ее отец. Мама решительно не допускает, чтобы ее Даниэль хоть пальцем шевельнул по домашности. Просто в дни таких уборок Мыслитель чувствует себя дома неуютно. Сдвинутая с привычных мест мебель его раздражает, а запах мастики гонит прочь из квартиры. Послеобеденные часы 8-го ноября Мыслитель провел у Туза пик. А вечером, когда он вернулся домой, все уже стояло на своих обычных местах, но запах мастики был еще такой сильный, что Мыслитель не смог ни на чем сосредоточиться, кроме как на комиксах.
9-го ноября у Мыслителя тоже не оказалось времени для записи в дневник, потому что он мастерил из деревянных шариков, войлока и шнура куклу в подарок Сюзи Кратохвил. У Мыслителя не было никаких личных отношений с Сюзи Кратохвил, она даже была ему, скорее, неприятна. Но Сюзи пригласила Мыслителя к себе на день рождения – 10-го ноября ей исполнялось тринадцать лет, – а прийти без подарка было неудобно.
Кукла получилась отличная. Любой игрушечный магазин выставил бы ее в витрине на самом видном месте. Мыслителю было жутко жалко дарить ее Сюзи. Он долго размышлял над тем, не может ли он оставить ее себе, а Сюзи отнести подарочную коробку душистого мыла из маминых запасов. Но это душистое мыло пахло, по его мнению, отвратительно, а Сюзи Кратохвил была весьма избалованной девочкой. В конце концов щедрость взяла верх, и он со вздохом завернул свою отличную куклу в розовую папиросную бумагу, перевязал голубой ленточкой и подсунул под нее картонку, на которой написал: «МИЛОЙ СЮЗИ В ДЕНЬ 13- ЛЕТИЯ».
Значит, 10-го ноября он, понятно, тоже не мог писать свой дневник. Таким образом, следующая запись помечена 11-м ноября.
