договориться. Дело дошло до суда. И там решили, что Джаспер не останется с Мэри. Они ведь даже не родственники. Суд постановил: неделю Джаспер живет у матери, а в воскресенье и в праздники — у отца. Но Джаспер с этим не согласился. Ни на неделю, ни на воскресенья. Он стал убегать к Мэри. А она его возвращала, потому что не могла быть похитительницей детей. Из-за этого, объяснил мне Петер, его сдали в интернат. Там было больше возможностей удержать его от побегов.
И еще многое я узнал от Петера Штолинки. Однажды Джаспер так укусил Тома, что пришлось вызывать врача. Другой раз он нагло заперся в туалете и просидел там целый день. Семья Пикпиров вынуждена была ходить к соседям. Когда он получил в подарок на Новый год шахматы, то тут же выкинул их в окно. Тяжелый деревянный ящик пролетел в миллиметре от головы прохожего. А на голову самого Петера Штолинки прошлым летом Джаспер вылил тарелку горячего томатного супа. В другой раз он так двинул Петера по ноге, что чуть не сломал ее. И плюется он часто в Тома. И дерет его за волосы. Под конец я узнал, что Джаспер в этом году не убегал, потому что Мэри опять вышла замуж и теперь живет в Америке. «А переплыть океан,— сказал Петер,— он не сможет». Поэтому ему больше не нужен интернат. Жаль только, теперь он будет висеть на шее Тома. Но в последнее время, написал Том, он уже не такой злобный и дикий. Не дерется и не рычит.
Я донес две сумки и три пакета с продуктами до дома, потом в два приема втащил все это в квартиру.
Билли была в ванной — сушила феном свои длинные волосы. Джаспер, сидя на полу в комнате, сортировал камни. (Не проходило и дня, чтобы он не занимался этим.)
Я оставил пакеты и сумки на кухне. Любящий порядок мальчик, каким я был, конечно же, убрал бы продукты в холодильник и в шкаф. Так я и сделал. Потом прочитал принесенную газету, дождался, когда Билли выключит фен, и позвал ее. Когда она вопросительно кивнула мне из ванной, я поманил ее в спальню родителей, чтобы рассказать всем сразу. Дабы не повторяться.
— Где моя газета? — спросил лежащий в постели папа.
— Ты купил мне ромашку? — спросила протирающая зеркало мама. (В спальне стоит восьмидверный шкаф: в каждую его дверь вмонтировано зеркало. Эти зеркала мама примерно по полчаса ежедневно протирает.)
Я сказал, что купил ромашку и газету. Но хочу сообщить что-то важное. И рассказал о жизни Джаспера. Не знаю, нарочно ли я описывал все это взволнованным голосом, но мама встревожилась не на шутку. Когда я дошел до того, как Мэри должна была расстаться с Джаспером, мама перестала полировать зеркало. А когда Джаспера отослали в интернат, она закурила, хотя в спальне этого делать не разрешалось. Когда я закончил рассказ, расстроенная курящая мама сидела на краешке постели, в которой лежал расстроенный курящий папа, А Билли, стоя у окна, утирала слезы.
— Ужасно! — прошептал папа.— Как поступают с детьми! Неудивительно, что они становятся такими! Как они его вообще не погубили!
Мама погасила сигарету о блюдце под папиной чашкой с ромашкой. (Для тех, кто ее знает,— поступок невообразимый.) И встала. Потом со словами: «Мне очень жаль! Правда!» — вышла из комнаты, неся блюдце с окурком. Папа уставился в стену, задумчиво теребя переносицу.
Билли прервала молчание:
— А вы еще хотите от него отделаться! Ничего себе!
Папа испуганно забормотал:
— Нет! Нет! Конечно же, нет! — Он не догадывался, что я подслушал их разговор.
Мама вернулась в спальню.
— Я ведь не знала, что с ним, бедным, творится! — сказала она.
— Но теперь-то ты знаешь! — закричала Билли.
Мама кивнула.
Воскресенье, 2 августа
Мама решилась на большее, чем я рассчитывал. Она открыла кладовку и попросила Билли сообщить Джасперу, что он может когда угодно брать все, что ему заблагорассудится. В ответ Джаспер улыбнулся ей, правда нерешительно.
Папа встал с постели к обеду. Он сказал, что ему получше и не хотим ли мы куда-нибудь пойти. (Прошу обратить внимание: он не приказывал, а спрашивал о наших желаниях.) А Джасперу он сказал: «Have you a wish to for bring the day?» («У тебя есть пожелания на сегодняшний день?»)
Джаспер, улыбнувшись, ответил: «Да. Пойти в Пратер к автоматам!» (Джаспер говорит по-немецки лучше. Просто он хотел экономно высказать свои пожелания.)
Папа поехал с нами. И обошел все автоматы. Думаю, это доставило ему удовольствие. Билли нашла это трогательным и была права.
Понедельник, 3 августа. Вторник, 4 августа. Среда, 5 августа. Четверг, 6 августа. Пятница, 7 августа
Дома у нас потрясающе пахло, потому что мама четырежды в день жарила для Джаспера картошку и попеременно то макрель, то селедку, даже форель. Помните, его любимая еда — «Fish and Chips».
Джаспер ел как сумасшедший. И всякий раз одаривал маму широкой улыбкой, на которую мама отвечала тем же. Они улыбались друг другу, как свежепокрашенные игрушечные лошадки. Но чтобы поговорить — до этого еще не дошло.
Папа каждый вечер приносил Джасперу английские комиксы. Тот допоздна ими занимался. Но иногда он читал книгу, привезенную с собой. Это была «Finnegans Wake» («По следам Финегана») Джеймса Джойса. Джаспер сказал, что не все ему там понятно, но книга замечательная.
Вечером мы впятером играли в покер. Иногда — в кости. Выяснилось, что мама потрясающе играет и в кости, и в карты. Играет с азартом. «Как ее отец!» — сказал папа. А мама ответила: «Совершенно верно. Потому-то я и против карт».
Ночной фильм в пятницу мы тоже смотрели все вместе. И много смеялись над папой. Он периодически засыпал, но при громких выстрелах вскидывался и бормотал: «Какая жестокость!» Потом опять засыпал.
В пятницу вечером, перед фильмом, Джаспер вымылся сам. Без понуканий. Мама была горда.
— Мне его похвалить? — спросила она меня. Я считал это излишним. Но похвалить мою маму было не лишним. Я ей и сказал, что она просто «молоток».
Мама обрадовалась:
— Я ведь не изверг! Когда я знаю, в чем дело, не встану же я поперек. Я ведь понимаю.
Билли, услышав это, укоризненно сказала:
— Вот это мне и претит. Просто любить людей, без понимания, ты не можешь!
Я попытался успокоить Билли. Но она закусила удила:
— Ты любишь людей только за благоразумное поведение. А Джаспера ты не любишь. Ты ему сочувствуешь. Но любовь — это совсем другое. И нас ты не будешь любить, если мы не захотим учиться, будем красть деньги или курить гашиш.
Мама в течение ее речи становилась все бледней и растерянней.
— Перестань! — закричал я.
Мне это жутко не понравилось. Билли вела себя точно как мать Роберта. Было это так: Роберта ожидала трескучая двойка по математике. Он напрягся. Трудился как шмель и к концу года заслужил твердую тройку. С нею он гордо отправился домой. Но не дождался поздравлений матери, а выслушал долгую нотацию: дескать, он легко мог получить четверку или пятерку, если бы работал больше.
Когда кто-то старается, как сейчас моя мама или какой-то ребенок, его надо поддержать, похвалить, а не указывать, чего он еще не сделал.
