машин, проезжающих в этот миг по шоссе. Теперь, прожив здесь достаточно долго, я могу сказать тебе с уверенностью: мир этот ужасен, делать здесь нечего. Все разлагается, и настоящей жизни здесь нет.
Есть у меня подруга, которая здорово отличается от прочих американских девиц: а) Она умна, б) По- настоящему красива, в) Тебе бы стоило с ней познакомиться.
Напиши мне дату вашего призыва в армию. Так как я вскоре возвращаюсь в Израиль, я хочу, я обязан быть в курсе всего, что происходит. Напиши, о чем хочешь, – кто, куда, когда и проч.
Дорогой Коше! 23. 1. 64
Письмо это будет совсем коротким (насколько я способен предвидеть), так как завтра у нас две полугодовых контрольных – по испанскому и по математике. Учитель математики сказал: кто не проучился по крайней мере 40 – 50 часов, пусть лучше не является. А я еще не открывал книги. Сообщаю, что книгу 'Возвышение и падение Третьего рейха' я прочел 10 месяцев назад, она произвела на меня сильное впечатление. Кстати, отец мой написал новую, в высшей степени интересную книгу об испанских марра- нах. Советую ее прочесть, право же, книга очень интересная. Совсем новая теория о том, кто такие марраны и проч.
С сожалением узнал, что письма мои иногда нагоняют на тебя скуку (ты на это намекнул деликатно, что с твоей стороны очень мило, иначе бы я лил от большого огорче- ния крокодиловы слезы), и поэтому буду премного обязан (обрати внимание на изысканность слога!), если ты отметишь цветным карандашом (можно красным и зеленым, синий нежелателен, потому что напоминает обыкновенные чернила) не слишком удачные строчки, и я постараюсь исправиться.
О выборах напишу при случае. Сейчас совершенно нет времени, поверь.
Коше! 3. 2. 64
Письмо твое, несмотря на сдобренность красотами и жалобами, не прояснило для меня содержащихся в нем вопросов. Попытался извлечь из него основное содержание и, к сожалению, такового не обнаружил. Я забыл, что наша переписка – важная веха в истории израильской сатиры, поэтому прости, что это письмо не станет образцом остроумия в стиле Нетаньягу – Карпелес.
О книге отца пока писать не буду, надеюсь послать ее тебе с подходящими комментариями. Надеюсь также, что тебе удастся усвоить ее основное содержание и многому благодаря ей научиться.
Как я себя чувствую? После экзаменов неплохо. Естественно, скучаю. Прочел книгу Уильяма Голдинга 'Король мух', в которой сделана попытка вскрыть причины создания различных обществ. Очень советую достать и прочесть.
Дорогой Коше! 12. 2. 64
Коше, я хочу жить. Я хочу за что-нибудь ухватиться, найти в жизни какой-нибудь смысл и толк, и не нахожу. Я давно уже не подросток, так что это не просто преходящий каприз. Кажется, в первый раз, думая об Израиле, я не вижу в нем 'запасного выхода'. Я знаю, что найду в Израиле другую жизнь, которая меня будет больше радовать, и вместе с тем, как подумаю об израильском 'обществе', то невольно воскликну: 'Господи Боже, мысль, что я вас скоро увижу, мне почти противна. Да ведь вы живете как младенцы!' И не только вы, а все, все таковы. Я живу с вами в одном мире, но наше восприятие этого мира совершенно разное. Послушай, я неясно выражаюсь. Мне кажется, что я еще ни к кому не обращался с такой просьбой. Почему*то – но не благодаря нашей 'глубокомысленной' переписке – я всегда считал, что ты не похож на других. И поэтому сделай одолжение – не толкуй мне обо мне, потому что я ничего о себе не писал, и опереться тебе не не что. А расскажи о себе. Коше, кто ты, что ты? Чего ты хочешь в жизни? Чего ищешь? О чем думаешь?
Ты знаешь, минуту назад я сжал ручку с такой силой, что чуть ее не сломал. Разжал на минуту пальцы и подумал: чего я, в сущности, хочу? Разве не выработал я для себя цельной философии на все случаи жизни? Я способен очаровать слушателей. Потрудившись разъяснить кому- нибудь свои идеи, я вижу, как он стоит, зачарованный, разинув рот. Но, Коше, я не нахожу в этом никакой отрады. Сделай одолжение, докажи мне, что я неправ. Покажи, что по крайней мере один из тех, кого я знаю, стоит того, чтобы продолжать с ним знакомство.
В сущности, желания посылать тебе это письмо у меня нет. Мне хочется его порвать и начать новое – приятное, остроумное, слегка язвительное и вместе с тем полное жизненной мудрости. Все-таки шлю это. Не трудись на него отвечать. Продолжай писать как всегда. Несмотря на все здесь сказанное, я читаю твои письма с удовольствием. Я достаточно тебя знаю и в твоей искренности не сомневаюсь.
Дорогой Коше! 4. 4. 64
Помнишь мое последнее письмо? Я написал его в минуту отчаяния. Письмо же к одноклассникам, прилагаемое здесь, написано – честное слово – в великолепном настроении. Шлю его через тебя, потому что ты их хорошо знаешь. Оставляю за тобой право решать, передавать письмо классу или нет. Если письмо до них не дойдет (что мне совсем не важно), передай им, что я чувствую себя великолепно, скучаю, желаю успехов в экзаменах и т. п. (действительно желаю, от всего сердца).
Поскольку я истратил всю свою энергию в письме к классу, у меня нет желания рассказывать тебе всякие басни или предаваться философским рассуждениям. Если бы речь шла о ком-нибудь другом, я бы подумал, что все дело в безразличии, в недостатке общих тем, в отсутствии настоящего контакта. Но это не так, когда речь идет о тебе. Я чувствую, что писать тебе – это значит разрушить существующую между нами связь. Почему так – не знаю. Может, потому, что письмо – это только компенсация за нечто другое, отсутствующее, а я не хочу никаких компенсаций. Я пишу, что чувствую, думаю и понимаю, и не в моих силах изменить этот факт или что-либо к нему добавить.
До свидания, Йони.
Дорогие друзья! 4.4.64
Во время Пасхи у нас были девятидневные каникулы, и я отправился в Майами, Флорида. Каникулы позволили мне подумать, прийти к ряду решений и понять причину некоторых беспокоивших меня явлений. Позволили мне прийти к миру с самим собой. Пишу об этом потому, что это обстоятельство поможет мне объяснить Бари, да, в сущности, и всем вам, почему я не пишу: потому что я вас не знаю. Как группа восточники – самые отличные товарищи, и в жизни я не желал бы себе лучшего товарищества. Потому мне легче писать всему востоковедческому классу, чем каждому из вас в отдельности. Встречался ли я с вами после занятий, просто так, чтобы поговорить, обменяться мнениями, просто побыть вместе? Изредка с Коше, с другими – нет. Впрочем, ничего плохого я в этом не вижу. Я мог бы написать тебе, Бари, или Шоки, или каждому из вас письмо и рассказать вам, какая прекрасная и приятная здесь погода, какая большая моя школа, каковы в Америке девочки и каково положение с президентскими выборами, и много других приятных вещей. Но что, в конце концов, вы бы из них почерпнули? Что я жив? Что я скучаю? Что еще не забыл вас? Не больше того. Я хочу вернуться домой и сделать то, чего не сделал полтора года назад, – познакомиться с вами. Не думаю, что мне это удастся в письмах. Может быть, вам бы это удалось, но не мне.
Ц АХ АЛ 1964- 1967
8 июле 1964 года Йони приехал в Израиль для прохождения военной службы, оставив в Америке родителей и младших братьев. Крепкая связь Йони с семьей выразилась в интенсивной переписке и наездах семьи в Израиль.
Дорогие мама и папа! 8. 7. 64
Я уже два дня в стране (сейчас утро третьего). Прибыл в воскресенье ночью и поехал прямо в Иерусалим. Не по слал телеграмму Мири* потому что прежде всего хотел побывать в Иерусалиме. Увидев Израиль с самолета, я испытал нечто вроде сердечного сжатия. Со всем, что есть в Израиле плохого – а видит Бог, что плохого много, – это наша страна, и я люблю ее, как любил всегда. Молодежь в Израиле
