на продажу, самим на зиму хочу запас сделать. Ин че не выдержать. У меня пацан с нехватки витаминов в больницу попал. Совестно такое признавать, а куда деваться?
—
Мне не жаль, но, глядя на вас, что скажут поселковые? Мол, одним потрафил, других за жопу взят. Нескладуха получается, хотя и отказать не могу. Здесь вы на самом виду, оттого худо. Не лучше ли ловить в Белой? Немногим дальше, зато от людских глаз. И мне спокойнее, никто не упрекнет. К тому же там через пару недель семга, нерка и кижуч пойдут на нерест. Вкусная рыба! Пацану полезная. Сам вас отвезу на нерестилище. Туда, кроме меня, никто не появляется. За три-четыре дня управимся! — предложил Гоша!
—
Ну, давай так! — согласился Рогачев и попросил: — Помоги конец сети поднять, смотаем ее и отвезем.
Поселенец уже смотал половину сети, как увидел сзади себя лодку с поселковыми мужиками, возвращавшимися из Октябрьского.!
—
Гляди, а поселенец начальника милиции прищучил! Его сетку снимает. Совсем мозги посеял хмырь! Рогачев его в КПЗ до смерти законопатит! Ну и придурок! Нашел с кем связываться!
—
Поскорей бы Стас этого Гошку к ногтю прижал.! Нам же проще дышать станет.
—
Такого же отморозка пришлют! — не поверил кто-то из поселковых.
—
Развоняют теперь на весь Усть-Большерецк! — сморщился Рогачев.
—
Эта брехня нам только на руку! — весело отозвался Гошка.
Вскоре они погрузили сеть в лодку, отчалили от берега и увидели катер поселковых строителей.
—
Эй, Стас, и тебя рыбнадзор прищучил? Прижми ему хвост, пройдохе! Никому от него житья нет! Сбрось его в реку, козла вонючего! Хочешь, поможем! — послышались голоса с катера.
Корнеев зло оглядел строителей, ничего не ответил, но для себя решил, если поймает, ни одного не отпустит.
Рогачев тоже ничего не сказал людям. Отвернулся, будто не слышал ничего.
Гошка, приметив дым костерка за деревьями, свернул к берегу, понял, там уже разделывают рыбу браконьеры.
Следом за поселенцем вышел из лодки Рогачев. Едва они ступили на берег, их окружил поселковый народ:
—
Что надо?
—
Зачем возникли?
—
Если на уху, проходите к костру! Всем хватит! А коли с проверкой, уносите ноги, покуда целы. Нас тут много! С вами шутя справимся. Уроем надежно. Всей ментовкой не разыщут! — вынырнул откуда-то сбоку плюгавенький рыжебородый мужичонка с грязно-серыми бегающими глазами. Он постоянно шарил по своим карманам, в которые давно ничего не клал даже по забывчивости, но все еще искал в них что-то по старой привычке.
—
Ты, дед, отвали из-под ног, не то зашибу ненароком, последний зуб сломается, — отвернулся от человечка Корнеев.
Но мужичонка неожиданно вскипел:
—
Это ты про меня изгаляешься? Зашибить вздумал? Ну, змей проклятый, ни на того нарвался, супостат окаянный! Я тебя сверну в штопор, тюремщик облезлый! — кинулся с кулачонками на поселенца.
Гоша отодвинул его в сторону, цыкнул грозно:
—
Брысь отсюда, твою мать! Не задевай! Тебя покуда никто не трогал, и ты не суйся, хорек плешатый! — пошел к палатке, где суетились люди. Их было много вокруг горы рыбы, лежавшей на площадке и накрытой брезентом.
Женщины спешно потрошили рыбу, складывали ястыки с икрой отдельно в ведра и тазы. Они даже не глянули на приехавших, торопились.
—
Прекратите разбой? — заорал Корнеев. Сцепив кулаки, он подскочил к мужикам, прятавшим полные ведра икры.
—
Чего орешь, Гоша? Что тебе нужно? Зачем сюда возник? — встал перед поселенцем здоровенный мужик, которого весь Усть-Большерецк звал не иначе, как Вася. Он работал грузчиком в магазине один за целую бригаду, сам разгружал машины, таскал мешки и ящики. Человек никогда не жаловался на усталость. Силищу имел не человеческую, но никто не помнил, чтобы грузчик хоть кого- то тронул пальцем, даже по пьянке. Именно за это миролюбие и добродушие Васю очень любили поселковые.
—
Вася, это ты поймал рыбу? — спросил Гоша.
—
Я? — ответил простодушно.
—
А ты знаешь, что лов лососевых запрещен?
—
Гош, а государство подумало про меня и моих детей? Что мы жрать будем? У меня их пять душ! Все в школу пойдут. Чем я кормить стану свою семью? Ни на базар ловил!
—
Вася, всем запрещено ловить рыбу. Детям иль взрослым, без оговорок! За такое не только штраф полагается, а и под суд отдают людей. Так что прекращай
браконьерство
и не доводи до беда? — предупредил Гошка.
—
Да пошел ты! А то вот наступлю тебе ногой на «репку», и не станет инспектора! Пусть запретчики попробуют пятерых ребят вырастить здесь без жратвы! — повернулся спиной к Гоше и оказался перед Рогачевым.
—
Вася, сматывайся? Пока добром просим. Ни одного тебя с реки погнали, слышь? Иначе и на хлеб
не будет! Уходи, линяй отсюда, пока худшего не случилось! — предупредил Стас.
—
Черт вас принес!
—
Все ловят, чем мы хуже?
—
Проваливайте отсюда! — галдели люди.
—
Предупреждаю, хоть пальцем тронете иль слово добавите, будете отвечать перед Законом за рукоприкладство или оскорбление лица, находящегося при исполнении служебных обязанностей! — сказал Рогачев, и поселковые тут же стихли.
—
Указ о запрете лова лососевых издавал не Гоша! Ему велено следить за его исполнением. Так что нечего на нем отрываться! И прошлым хватит упрекать! Любой из вас может оказаться в тюрьме вот за этот улов, если Гоша напишет акт. Поняли? И срок будете отбывать реально.
—
Не, мужики, нас еще пужают зоной? — вывернулся из-за спин рыжий мужичонка.
—
Да пшел ты вон отсюда! — шикнули на него раздраженно.
—
Ну, так как? Договорились? Сматываемся добровольно или составляем акт? — прищурился Гоша, оглядев мужиков, всех до единого.
—
Да будет тебе наезжать!
—
А эту рыбу, что поймали, дашь забрать? — спросила молодая
Вы читаете Дикая стая
