—
В одном доме живем. К чему на конуры делиться?
В это время в коридоре появилась Маринка. Увидев вырванную из перегородки доску, схватила мужа за руку:
—
Ты что надумал? Вернись в дом! Дочка заходится, помоги успокоить ее. У меня уже сил нет.
—
Да иди ты! Баба — ты, в конце концов, вот и разберись с нею. Здесь и без тебя обойдется.
—
Андрей, пошли в дом! — потянула за локоть настырно.
—
Отвали! Не доставай! — вырвал руку и, открыв дверь в квартиру, впихнул туда жену.
Через час в коридоре не осталось ни одной перегородки. Мужики не просто сломали, но убрали с глаз, даже полы подмели, весь мусор из углов вытащили и вынесли за дом. В коридоре стало светло и просторно.
—
Вот угомонится буран, залью все бочки водой доверху, а пока берите из наших, сколько нужно, — предложил поселенец.
—
Не обижайся, Гош! Не с куража я бухтел. Дочка родилась слабая, сразу с пороком сердца. Может, израстется, если повезет. Ей покой нужен, на шум тут же просыпается и скандалит. Дома с бабой шепотом говорим, и то слышит. Не жизнь, сплошная молчанка. Ни телевизор, ни приемник не включаем. Лишь когда в коридор выхожу курить, с собой беру карманный, слушаю через наушники. В детсаде с нашей измучились. А что делать? Маринка не может с дочкой дома сидеть, работать надо, иначе жить будет не на что.
—
А кем ты работаешь в собесе? — спросил Андрея Бондарев.
—
Бухгалтером. Маринка — инспектором. Мы с нею еще тогда финансово-экономический закончили, а нас в райком комсомола загнали. Куда деваться? Не откажешься! Мигом в поле зрения КГБ попадешь. Эти прицепились бы к любой мелочи. Вон мой друг, Ванек, поехал в Штаты и не вернулся. Остался там. И мне написал, как устроился. Всего-то детским врачом работал, и там тоже, но получает в пятнадцать раз больше. Купил себе дом двухэтажный и машину. Жена еще не устроилась на работу, ребенка вынашивает. Так вот они нас зовут, чтоб не мучились в этой дыре! Эти ребята здесь жили, с нового года пропадали. Ребенка заиметь даже не мечтали, и теперь вот и страх прошел. Ну, прочли Ванюшкино письмо. Да только дудки: руки коротки, меня за жопу взять, — власть поменялась. И уже ни ФСБ, а я им по локоть отвешу. Ни хрена они мне не сделают за переписку с заграницей. А если не смогу набрать своим на операцию в Москве, отправлю их к Ваньке. Гут ближе и дешевле. Следом сам рвану. Может, тоже
1
ам останемся. С голоду не сдохнем. Здесь на детсад половина Маринкиной зарплаты уходит, остальное — в оплату за эту конуру. Ведь давно наш барак списан. Нет его на балансе коммунхоза. Потому не ремонтируют, а «бабки» дерут. Но за что? Если дом в документах не значится, куда идут деньги? Конечно, на карман жилищников. Сколько говорил о том, никто слушать не хочет, значит, свою долю имеют. Ведь таких лачуг в поселке тьма! И все по-прежнему, мы мучаемся, кто-то жиреет. Сплошной мрак, страна воров и дураков! — возмущался Андрей.
—
А ты не думай о плохом, лучше выпей! — предложил Гоша, налив соседу в стакан.
—
Мне вон тоже получку дали за месяц. Прикинул, на нее только хлеб покупать через день. О другом и не мечтай. А еще говорят, чтоб не воровал. А как дышать? Жрать тоже хочу и не один хлеб! Уж не говорю, что и задницу прикрыть нужно, обувку купить, да хоть кастрюльку с тарелкой! Но на что? — вставил Гоша.
—
Оно и у меня не легше. До получки кое-как дотягиваю, а возьмешь ее в руки, не знаешь, как все дыры заткнуть. И самая большая беда, что приработков нет. В этой дыре нашей — самая высокая безработица, — сетовал Бондарев и добавил, — ты хоть к Ваньке сорвешься, а нам убегать некуда и не к кому. Так и будем мучиться до конца. Надеяться не на что. И лучшего не ждем, — встрял Игорь.
—
Мне дочку надо вырастить, поставить на ноги, да и жена совсем вымоталась, устала, — поделился Андрей.
—
Вредная она у тебя, злая!
—
Нет, Гоша, ошибаешься. Маринка — очень добрый человек, но ситуация подмяла. Нужда заездила вконец. Ведь работаем вдвоем, а куда идет зарплата? На жратву. Отложить, накопить не получается никак. То жене сапоги, то мне куртку купить нужно. Не будешь в заплатках ходить. Вот тебе и накрылись сбережения, — жаловался Андрей.
—
Мужики, ну, чего мы расхныкались? За окном буран воет, а мы — в тепле, при свете, за столом! Есть, что пожрать, даже выпить сообразили. Никакая вошь нас не грызет! Отдыхаем из-за бурана. Кто б на это глянул в зоне? Вытолкали б из барака пинком наружу и велели бы вкалывать.
—
Да что в такую непогодь сумеешь?
—
Лед заготавливать для рыбокомбината, сети рыбакам плести, ящики для рыбы сколачивать. Работы — прорва, только успевай.
—
Ребята, я рыбы пожарила. Поешьте, пока горячая, — вошла Марина, поставила рыбу на стол.
—
Доча спит?
—
Только что уснула. Я ей приемник твой включила. Удачный концерт транслировали. Она даже подпевала певцам, а теперь спит. Впервые не обращала внимания на голоса.
—
Видно, поняла, зелень, что от нас как от перхоти не избавиться! — хохотнул Гошка и тут же услышал из-за стены детский плач. — Разбудил! Мать моя — вшивая курица! — сетовал человек.
Маринка бегом рванулась к ребенку, а мужики, пользуясь непогодой, отдыхали, расслабились, разговорились.
—
Нет, раньше мы здесь жили здорово! Рыбы ловили, сколько хочешь. На зиму не только себе, собакам и кошкам заготавливали. А теперь за одну рыбину штрафуют. За три уже судят и срок дают! А эту рыбу, что, Дума вырастила?
—
Ага, икру метали! Лично Немцов и Хакамада по метали!
—
Слушайте, мужики, а давайте в осень скучкуемся и вместе наловим рыбы на зиму? Все подспорьем будет. Речка у нас близко, никакой инспектор не увидит и не придет! — предложил Андрей.
—
Ты же в Штаты намылился, — напомнил Гоша.
—
Покуда трех рублей на дорогу не хватает. Кто мне добавит на билеты?
—
А Ванька?
—
Он — не банкир. Обещает приютить на первое время, а забот у него и своих хватает.
—
Нет, он — не корефан! У нас с этим проще! Вот отпашу положняк, нарисуюсь на материк, в свою кодлу. Покуда покайфую с месяц-другой, отведу душу на бабах, а уж потом фартовать с кентами пойду. Гулять будем снова. От Мурманска до Ростова, от Одессы до Хабаровска! Нынче — в Москве, через пару дней — в Омске, потом — в Сочи! И ни о чем душа не болит, никакие заботы не тревожат. Нет, мужики, не стоит жениться, заводить детей. Они вяжут клешни хуже браслеток и берут за горло злее паханов, не дают дышать. Я же не хочу пахать на кого-то, только на себя, дорогого и любимого! — хохотал Гоша.
—
Тихо! Пацанку разбудишь! — цыкнул Игорь.
Корнеев мигом подавил смех.
—
А у тебя нет детей? — спросил Гошу Андрей.
Вы читаете Дикая стая
