Грязные плиты, кучи мусора возле переполненных ведер, давно не мытые окна, двери и столы, да и жильцы — растрепанные, неряшливые, ходили по кухне сонными мухами, лениво переругивались между собой.
— Девчата, что это у вас творится? Неужели самим не противно готовить тут! Вы посмотрите, какая грязь вокруг! На лампочках слой пыли, полы скользкие, черные, плиты, будто со свалки взяты. Ведь вы женщины! Или себя возненавидели? Почему порядок не наведете?
— Ты че? Стебанулся, придурок? Пусть уборщица этим займется, мы не обязаны «шестерить» за нее,— ответила хмурая женщина, едва оглянувшись на Титова.
— Здесь вы готовите, вы живете, себя уважать надо.
— Да иди ты отсюда! Выискался указчик или придурок. Нам на работу скоро. Там платят. А тут на халяву кому надо «пахать»? Тебе не по кайфу, возьмись и сделай, а нас не доставай. Не то получишь сковородкой по лысине. Ишь, сознательный выискался! Видали мы таких! — оглядела зло.
— Где ваша уборщица?
— Сказать, где она, или сам допрешь? В загуле! Уже неделю пьет! Вот кончится запой, приползет. Теперь с нее спросу нет. Покуда получку не проссыт, не возникнет.
— Выходит, ждете, пока она появится, а по кухне скоро черви поползут. Как здесь находитесь?
— Отвали, старое чмо! Чего пристал, как геморрой к заднице? Видишь, я занята! Шурши отсюда! — взяла сковородку с жареной картошкой и ушла с кухни, пробурчав:
— Шмыгают тут меж ног всякие...
В мужском туалете, куда заглянул на секунду, лучше было бы не включать свет. Лукич вылетел оттуда, зажав нос и рот.
В комнатах, куда зашел, смотреть страшно. Было похоже, что люди и не ночевали здесь. У мужчин и женщин одинаково. На койках, стульях, на столах и подоконниках горы тряпок. Обувь раскидана по комнате, будто тут совсем недавно прошли обыски.
— Мужики! Почему так живете?
— Клево дышим! А тебе чего надо? Место подыскиваешь? Свободных коек нет. Все заняты!
Лукич огляделся. В комнате было накурено, на столе липкая, грязная клеенка. Один из ребят спал, отвернувшись к стене, трое собирались на работу, торопились.
— Ребята, я новый комендант этого общежития. Давайте познакомимся! — предложил жильцам.
— Ой, мужик, в другой раз! Приходи вечером, после работы. Теперь не до тебя! — спешно влезали в рубашки, брюки.
— А этот, который спит, ему не надо на работу?
— Во вторую смену пойдет! Ты его не доставай. Он с будуна хуже черта! Махаться будет. Такой козел! Пусть проспится. Вчера «на бровях» приполз. Всю ночь спать не давал. Смотри не нарвись. Он, когда бухой, настоящий отморозок! — выскочили ребята в дверь.
Лукич прошел весь третий этаж. В комнатах ни одного человека. Все ушли на работу. Где мужская, где женская комната, не разобрать. Везде одинаковый беспорядок и грязь.
Человек опустился на второй этаж и сразу увидел уборщицу. Она приводила в порядок коридор. Вытряхивала в мешок мусор из урн, протирала мокрой тряпкой полы, что-то тихонько мурлыкала себе под нос.
— А где другая уборщица, с верхнего этажа? — спросил женщину Егор Лукич, поздоровавшись.
— Не жди ее скоро. Может через неделю иль через месяц появится. Что делать? Лихая беда свалила бабу! Вот и сшибла с ног. Когда встанет, никому неведомо. А може так и помрет...
— Она заболела?
— С ней беда приключилась. За самое горло прихватила. Сын погиб в Чечне. Недавно схоронила. Как теперь будет маяться? Ить вовсе одна осталась в свете. И не скажи, все как во зло, единственный был, и того не стало. Бабе нынче хоть в петлю живьем залезь. Но тем мальчонку не подымешь из земли.
— А внуки остались?
— Был женатый, да баба попалась гулящая. Говорит, что от него родила сына. А в том ребенке ничего от Юрки. Тот хорошим мальцем был, этот, сущий зверек. С лица ничего схожего и к бабке без сердца. Так-то и не признали один другого. Выходит, никого у ней нет, кроме могилы,— посетовала женщина.
— Вы с нею дружите?
— Да как сказать, не подруга она, но жалко женщину. Ведь помирает с горя. А чем ей помочь? Вот совсем осиротела, как былинка в поле сделалась, никому не нужная.
— А вы знаете, где она живет?
— Чего ж далеко искать, моя соседка. Бок о бок маемся. В стенку стукни кулаком, она приковыляет.
— Скажите ей, чтоб завтра была на работе. Передайте, мол, комендант велел. Если не появится, уволю за прогулы. Беда бедой, а свою работу выполнять должна. Смертью сына нельзя прикрываться. Перед памятью мальца держаться надо матерью, человеком. Так и передайте ей, что жалеть не буду.
— Вы — новый комендант?
— Так точно! — подтвердил по-военному.
— Тогда и про меня вспомните. Мне для работы надо мыло, перчатки, соду, веник, швабру, полотенца. Ведь все из дому приношу, а положено выдавать. Я к завхозу подходила, а она меня матюком от себя погнала. Хоть вы помогите. Уж больше года ничего не получаю!—жаловалась женщина и указала на свой халат и сапоги:
— Гляньте, Егор Лукич! Лет пять взад выдали мне это. Сколько времени утекло, я сама состарилась, а халат и подавно, весь в дырках. Уж латать надоело. Все коменданты приходят и только обещают. Их обещанья ни на плечи, ни на ноги не натянешь.
— Разберемся и со спецовкой! Вот только разыщу завхоза, заставлю обеспечить всем! — пообещал Лукич.
— А че искать долго? Она вон, напротив, в кафе пристроилась. Всю обслугу в наши халаты одела. Во, деловая! И слова не скажи ей, разом в морду с когтями лезет, а как обзывается драная кошка, аж слушать не-можно!
— Пригласите ее ко мне в кабинет,— попросил уборщицу, когда та протерла полы в коридоре.
Та, едко ухмыляясь, поспешила выполнить просьбу и вскоре вернулась с моложавой, ухоженной женщиной, та вошла в кабинет коменданта, улыбаясь, подала руку, Егор Лукич увидел, но сделал вид, что не заметил ее. Пригласив присесть, спросил жестко:
— Почему в рабочее время вас нет на месте?
— Я совсем недавно, минуты две назад вышла.
— Неправда! Я в общежитии с восьми утра, и вас не видел! А уже одиннадцать часов! Кто позволил так вольно распоряжаться рабочим временем? Если вас что-то не устраивает, увольняйтесь и уходите в кафе! Но сначала все передадите новому завхозу, подготовьте отчет, документы и вы свободны. Удерживать и уговаривать не стану. Сколько времени понадобится вам на оформление отчета?
— Наверно неделю, не меньше,— ответила заикаясь. И спросила:
— А за что решили меня уволить?
— К работе нужно относиться иначе, добросовестно. Не бегать от нее по всем злачным местам.
— Подумаешь, свет перевернулся, чаю стакан выпила. Что я, не человек? — подбоченилась баба. Встала напротив Лукича, зло сверкая глазами.
— Это еще что за цирк? Мне тут базар решила устроить? А ну, вон из кабинета! Когда успокоитесь, тогда войдете! И не забудьте выдать уборщице на втором этаже все нужное ей для работы. Я проверю!
Завхоз, громко хлопнув дверью, выскочила из кабинета, бросив через плечо, как плевок:
— Облезлый козел!
Егор Лукич, глянув ей вслед, лишь головой покачал:
— Порох, а не баба! Ну, погоди! И тебя обломаю! — пообещал вслед улыбаясь.
Нет, она не пришла в тот день к Лукичу, зато уборщица Анна прибежала в кабинет, благодарностями засыпала человека:
