— Ну что, пошли? — предложил сержантам Сергей.
— Без «промочки» ноги не идут, — отозвался один из парней.
— Ладно, теперь заранее будем обговаривать с родственничками, — «успокаивал» Арамисов. И едва все трое стали выходить на центральную дорожку, как из-за кустов навстречу им вышел кладбищенский сторож:
— А вас чего тут носит?! Шарамыги! — закричал он во весь голос.
— Заткнись, трупный страж! Носит! Под кайфом хорошо орать. А тут день впустую. Тебе хоть горло дали промочить? — усмехался лейтенант.
— Я взяток не беру!
— Ну и дурак. С покойника какие взятки?
— Проваливайте, шарамыги проклятые! Забирайте барабан. И катитесь отсюда!
— Во, умник! Что орешь? Конечно, уйдем. Кто ж тут навсегда собирается оставаться? Да еще по доброй воле. Нет уж, мы жить хотим, и хорошо жить! Понимаешь ты это, хозяин мертвецкий? Хотя куда тебе такое осмыслить! Прощай! До не скорой встречи! Невезучее твое заведение! Слишком трезвое. Нам оно не с руки! — захохотал Сергей.
Сторож, ругаясь, закрыл за ними ворота кладбища.
* * *
— Снова вооруженное нападение! Ночью на третьем участке! Сторож убит. Двоих прямо в универмаге взяли! Какие будут указания? — прокричал телефон тревожным голосом.
— Пришли за мной машину. Обеспечь кабинет для допроса, — как можно тише, чтобы не разбудить жену, проворчал в трубку Машуков.
Было шесть утра, когда Руслан, предъявив пропуск и сдав дежурному пистолет, прошел сквозь кованые ворота следственного изолятора. Мрачными коридорами разводящий провел его в отведенный ему кабинет. Привинченные к полу стол, стул и табурет — вот вся обстановка. Руслан сел, закурил и, помедлив минуты две-три, нажал кнопку вызова, вмонтированную в ножку стола. Вошел маленький худой мужичонка. С острым, желтым, сморщенным, как печеное яблоко, лицом. Глаза его заскакали по столу, стенам. Потом застывшими шильцами замерли на зарешеченном окне. И вдруг — перескочили на следователя.
— Проходите, садитесь, — предложил Машуков.
Мужичонка просеменил к табурету. Не мигая, уставился в пол.
— Имя, фамилия? — спросил Руслан.
— По ксивам иль по фене?
— То и другое, — потребовал жестко следователь. Назвав себя, вор откашлялся и добавил:
— А еще Блоха я. Так-то оно сподручней. Следователь согнул голову. Поморщился.
— Ну и кличка, — вырвалось невольное.
— А что? Я ее не стыжусь. Она мне родней своей шкуры, файная кликуха, — растянулись в улыбке тонкие губы-змейки.
— За что ж ее получили?
— Блохин был такой. До войны. В Ростове жил. Миллионер. Подпольный, конечно. Многие фартовые тряхнуть его хотели. Да не получалось. А мне удалось. И, заметьте, чисто, без мокрого дела. С того дня я — Блоха, навроде тезки тому Блохину. Чего ж мне стыдиться?
— А миллион свой отдал Шефу?
— Какому еще Шефу? Я сам по себе. Да и не миллион, поменьше куш сорвал.
— Где срок отбывали? Сколько судимостей? — посуровел Руслан.
— На Колыме, гражданин начальник. Дознались про Блохина. Хоть он и помалкивал. Ну и закатали. А вторично в сороковом году лично вы меня законопатили. Вы-то, может, и забыли, а я помню, по чьей милости второй срок мучился. Вы тогда совсем зеленым были. Кличками не интересовались.
— Значит, старый знакомый? — усмехнулся Руслан, поняв, что «не узнавать» вора не имеет смысла.
— Старый, старый! Как же, я вас, как маму родную, каждый день на Северах вспоминал.
— Тем более, значит, и говорить будем начистоту.
— Вы говорите, а я послушаю, — наглел Блоха.
— Видно, и последняя отсидка ничему не научила?
— Почему ж, там поневоле поумнеешь, — сжал Блоха руки в кулаки.
— А зачем же снова с фартовыми связался? Иль иначе жить не можешь, по-человечески?
— Где уж нам уж… — хрипло рассмеялся Блоха.
— Опять на Шефа работал?
— Вспомнили? Но то тогда было. Давно. Нынче никаких Шефов над собой не признаю. Всяк своей башкой жить должен. Вот я, к примеру, захотел сладко жить — горько подыхать буду. Так оно завсегда.
— Философ! Ну, а кто все же организатор? Шеф был с вами в магазине? Кто еще участвовал в нападении?
— Я сам себе организатор. И никакого Шефа не знаю. Больше ничего не скажу. С вами откровенничать нам закон не позволяет, — ухмылялся Блоха.
— Одному из ваших он тоже не позволил. Умереть своею смертью. Дамочке! Вот и ты «малине» нужен лишь до времени, покуда в общак приносил. А теперь ты будто мертвый для Шефа. Жмур, по-вашему. Для него пусть сдохнет сто кентов, лишь бы жила «малина». Так, что ли? К чему тебе жить по этим законам стаи? Ведь ваши «малины» обречены. У них нет будущего. Как и у тебя, если и в нынешнем своем положении ты укрываешь сообщников. И прежде всего — Шефа.
— Я все сказал. Никакого Шефа не знаю. Нас двоих, меня и Кроху, заловили, вот и судите. Никого с нами больше не было. За покушение на кражу — ведь мы ничего взять не успели — больше червонца не дадут. А это мы переживем как-нибудь.
— Ошибаешься! — повысил голос Руслан. — Убийство сторожа — это не покушение на кражу, а бандитизм. Поскольку действовали вы сплоченной группой.
— Какого сторожа? Я его в глаза не видел, — опешил вор.
— Ты так упорно убеждал меня в том, что вас было только двое, что сейчас остается лишь установить, кем, тобой или Крохой, убит сторож. А, может, оба и убили?
— У меня не было оружия!
— Но оружия не найдено и у Крохи. А сторож убит, — возразил следователь.
— Нет. Я «мокрое дело» брать на себя не буду. Были с нами еще люди. А сколько, кто, не скажу. Сами дознавайтесь.
— Шеф, повторяю вопрос, участвовал в нападении?
— Шеф был с нами, — выдавил Блоха. — Но это я вам устно говорю. Показании о Шефе подписывать не буду.
— Где можно взять Шефа? Где укрывается твоя «малина»? Вопросы повисли в воздухе. Вор так больше ничего и не сказал…
Кроха вошел уверенно, спокойно. Сел на табурет., сцепив руки за спиной.
— Кто, кроме тебя и Блохи, в деле был?
— Никого, — не сморгнул вор.
— На общак Шефа работали?
Кроха отвернулся. Молчал. Руслан знал, что хоть и молод вор, но опытен. Этот ни одного слова случайно не обронит. Среди кентов рос. За малый рост кличку получил. Но авторитет среди воров у него большой был.
— Всегда считал, что на убийство вы не способны. И теперь так думать хотелось бы. Но приходится подозревать именно вас в убийстве сторожа универмага. Тот после удара ножом уже ничего не смог сказать, — умолк Машуков. Он заметил, как побледнело лицо Крохи. Этому не стоило много разъяснять. Вдвоем — значит, взять на себя все. Решится ли? И Руслан ждал.
— При нас оружия не нашли. Никакого. Ни у меня, ни у Блохи. Да и накрыли в магазине. А старик — снаружи… Как же мы сумели бы?
— Выходит, перед проникновением в универмаг управились.
— Но чем? Ножей не нашли.
