значения. Но оба утверждают обратное! Да и Дубина умел оглушать кулаком тех, кто мешал ему. А потому иметь нож считал для себя излишним. И никогда никаким оружием не пользовался. Влас был матерым вором. Но тоже — не убивал. Придерживался старого воровского правила: повезло — украл, не повезло — сел. К тому же стар был Влас. Вряд ли на этот раз решился изменить своему принципу. А вот Шеф… На его совести много чего накопилось. Сомнений нет: убит сторож его рукой. Тот же удар. Точный, единственный. А Кроху и Блоху решил сделать козлами отпущения. Хитер мерзавец! Надумал сбить следствие со своего следа: мол, отдавайте пойманных под суд как убийц и прекращайте дело. Вам же, дескать, меньше забот: не будет нераскрытого убийства… Руслан сцепил кулаки: «Нет, квалификация действий каждого будет строго индивидуальной. А материалы против Шефа — в отдельное делопроизводство». Не заметил, как сказал это вслух. Арамисов лишь кивнул одобрительно.
* * *
У родителей Дамочки появилась квартирантка. Полногрудая бойкая бабенка. Она ловко управлялась с уборкой квартиры, ухаживала за стариками. Сама ходила за продуктами на рынок и в магазины. И еще — работала дворником в этом же доме.
Старики объяснили соседям, что Зина, их квартирантка, вдова. Муж погиб. Детей нет. Ну, а жить ей негде. Вот и взяли. Она работящая. И паркет мастикой натрет, и поесть приготовит, сердечная. Да что ни говори, чуть меньше печаль по сыну. Хоть и чужая, а живет в его комнате. Как о родных беспокоится.
Вскоре дом и двор привыкли к женщине. А та жила спокойно. Никому не мешая. Однажды, когда прошло десять дней со дня прихода ее к старикам, ночью в дверь квартиры тихо постучали. Никто не отозвался. Стук повторился. Потом еще раз — сильнее. К двери подошел отец Дамочки:
— Кто? — спросил он удивленно.
— Открой. Свои. Старик открыл.
— Чужих нет в доме? — спросил голос из прихожей.
— Квартирантка, Зина. Но она своя, — дрогнул голос хозяина.
— А где она?
— Да спит. Ей на работу рано вставать.
— Вот как? Ну, пойдем в комнату. Поговорить надо. Да дверь закрой. Гость и хозяин прошли в комнату стариков. Скрипнул стул. Гость начал не сразу:
— Значит, не грабили? — простонал старик.
— Да нет же, говорю тебе! Нет! Милиция хочет концы спрятать. За наш счет. Так ты того, не очень с ними. Пока мы на свободе своего добьемся. Докажем, кто виноват.
— Вот оно что! — послышался голос хозяина.
— К тебе лягавые приходили? — спросил гость.
— Приходил один.
— Кто?! — подскочил гость.
— Заура велел из морга взять, — осекся старик.
— О чем спрашивал?
— Про сына.
— И что ты сказал?
— Что знал. Говорил, что рыбаком был. На севере работал. Зарабатывал хорошо.
— Дурак! — грохнул гость по столу.
— Что?! — крикнул хозяин.
— Кто тебя просил? Хотя… Ну и что дальше?
— Убирайся вон отсюда! — распахнул старик дверь комнаты.
— Заткнись! — рванули его в комнату злые руки, и голос гостя забубнил — Что о нас сказал, старая курица?
— Пусти, — хрипел хозяин.
— Кого выдал?
— Пусти его, — завизжала старуха, но вдруг гулко ударилась о стену.
— Продал нас? Про Севера трепался? Кто просил? Никто в комнате ничего не успел сообразить, понять.
Вмиг погас свет. И в кромешной тьме не своим голосом взревел Дубина. Завернутые за спину руки были прочно взяты в наручники. Он лежал на полу, не в силах встать или пошевелиться…
Было далеко за полночь, когда милицейская машина с погашенными фарами тихо, совсем неслышно, въехала во двор и, забрав Дубину, так же незаметно исчезла. Старики, родители Дамочки, оторопело смотрели на спешно переодевавшуюся квартирантку. Вот она уходит.
— Зина! Погоди! Куда же ты? — схватил старик за руку.
— Какая Зина? — повернулся Арамисов к хозяину и засмеялся.
— Ох, прости меня. Ну зачем уходишь?
— Теперь спокойно живите, — ответил Сергей и добавил: — Ни один зверь не вернется туда, где хоть раз был поставлен на него капкан.
— Спасибо тебе, — мать Дамочки уткнулась заплаканным лицом в жесткое сукно милицейского мундира.
В кабинете у Машукова было шумно с самого утра. Сергей Арамисов делился опытом домохозяйки. Сознался, что когда приготовил по просьбе стариков хинкали, то едва не лишился квартиры. «Особенно старуха бранилась, — рассказывал парень, — дескать, кто же так их делает? Только продукты переводишь! Руки у тебя не с того места растут, что ли? Так, мол, до стари во вдовах останешься. Никто тебя замуж не возьмет…» От дружного хохота оперативников вздрагивали стекла.
— А если честно, ребята, — заметил он и вмиг посерьезнел, — то мне это перевоплощение нескольких лет жизни стоило. Главное, разуверился было,
что придет кто-нибудь от Шефа…
* * *
Допрос шел медленно, тяжело. Дубина не торопился с ответами. В его громадной голове мысли ворочались трудно. Он собирал их в пучок, но они разбегались и тогда вор сжимал в гири пудовые волосатые кулаки. Старался говорить меньше, отвечать короче.
Следователь внимательно следил за его выражением лица, реакцией на вопросы. А их было много:
— Давно в «малине»?
Дубина крутнул головой. Подумал.
— Не помню, — ответил, прищурясь.
— А сколько самому исполнилось? — спросил Руслан.
— Не считал. Ни к чему. Мне на пенсию не идти, — тот хохотнул нервно.
— До пенсии вам, Кудрин, двенадцать лет. А рабочего стажа и года не наберется.
— Вы мою жизнь лучше родной мамы знаете.
— Приходится. Часто встречаемся.
— Подарил бы эти встречки… — стиснул вор кулаки.
— Кому?
— Вашим кентам.
— У нас таких нет.
— Знаю, одни мусора. Ох, извините, гражданин начальник.
— Вот видите, хоть один толк от наших встреч есть. Извиняться научились.
Дубина, хмыкнув, в пол уставился.
— Все с Шефом работаете?
— Чего?
— Да хватит, кольцо смыкается. А слух, как мне известно, у вас превосходный. Не стоит глухим притворяться, Кудрин.
— Никакого Шефа не знаю.
— Ну, а деньги, которые вы должны были передать отцу Дамочки, где взяли?
— Подсунули мне их, — усмехнулся вор.
