— Он всегда у нас был. Не зря Россию считают страной дураков! Ну, вот возьми меня. Все судимости ни за хрен! А что я могу? Кому на кого жаловаться за то, что жизнь отнята? А разве только у меня? А из-за того и ты, и мать страдали. Зато когда выборы были, и вы голосовали! За тех, кто и мою, и ваши жизни искалечил. Да разве вы одни такие?
— Не сразу во всем разберешься, отец! Время потребовалось. Втолковать, разъяснить некому стало. Верили верхушке. А в ней вся гниль, как в нарыве, собралась.
— Гниль, говоришь? Пока самого не клюнуло, меня не понимал! Так оно всегда! Болит только своя шишка! А если бы сам не выстрадал, и теперь бы слепцом жил! Разве не прав?
Павел покраснел:
— Я не верил, что у нас могут осудить невиновного. И мать так говорила, мол, у нас самые гуманные, самые правильные законы. Когда в жизни столкнулся, понял, брехня все. У нас нет законов, нет прав! И никогда не было свободы! Мы — дикари, не имеем понятия об истинной цивилизации! Вот я на судне работал. В загранку ходили. Посмотрел, как там живут люди! И с нашей, со своей жизнью сравнил! Ничего общего! У них — зарплата человеческая! У них права каждого и впрямь охраняются законом! Попробуй там не выплати вовремя зарплату, да это немыслимо! Или посади невиновного? Исключено! Там частная собственность неприкосновенна. А государство не обкрадывает вкладчиков. О нашей системе гадко вспомнить. Вон у меня! Положил на счет. Вернулся из рейса — ни вклада, ни банка! Сколько лет копил на квартиру, все пропало! Все годы работы на море жулью под хвост выкинул. Ищи их теперь? А ведь государство гарантировало! Чего она стоит, эта гарантия? Я тогда чуть пулю себе в лоб не пустил. Жена… Она, моя девочка! Уберегла. Не дала сглупить. Но теперь уж все! Не верю ни в одно слово! Обдиралы и шкуродеры не обведут. Я
с
иностранцами работаю. На паях. Их внаглую пока стыдятся грабить!
— А они долго ли продержатся? До первой реформы в России. А там, как ветром сдует всех! Хороший сосед — лишь богатый! Либо честный! У нас ни того, ни другого! — отмахнулся Николай.
— И это верно! — согласился Павел.
— Ты в Сероглазку ездишь? Иль забыл давно? — спросил сына.
— Были. Не часто, но навещали могилы. Там ведь никого не осталось из наших…
— А Ольга?
— Умерла она.
— Когда?
— Года полтора назад. Так ведь и старая
совсем.
Изболелась вконец.
— А дети ее?
— Покинули дома. Разъехались по всему
свету.
Даже не в Красноярске. Все за заработками подались. В глуши не выжить. В Сероглазке больше половины домов пустуют. Забиты. Горстка стариков доживает век. Их никто не навещает. Хлеб раз в месяц привозят. Теперь ее и деревней не назовешь.
Могильник. И наши дома стоят заколоченные крест-накрест. Мы хоть навещали могилы. Другие давным-давно не показываются. Старики от голода умирают. Не только больничку, аптеку закрыли. Связи нет. Пенсии по году не получают…
— Кто же в живых остался?
— Лучше не спрашивай! Теперь, как говорят старики, стало хуже, чем тогда, когда их выслали в тайгу. Сейчас даже зэки живут лучше.
— И у нас не осталось там корней! —
вздохнул
Николай.
— О чем ты? Какие корни выдержат?
Замордовали людей.
— Послушай, сынок, а ты подумал о тылах на случай новой реформы?
— Конечно. Все деревянные — в баксы обращаю. И дома держу! Банку не верю. Не только я, все так поступают. Валюта и есть валюта. С нею я везде король. Хоть в России иль в Китае. Меня мои партнеры зовут к себе насовсем. В Гонконг! Говорят, им нужны честные люди. Я пока согласия не дал. Но и не отказался. Хотя, если опять начнется заваруха, пошлю их всех к хренам собачьим, заберу
всех! И умотаем отсюда навсегда! Устал я от непредсказуемой дури, афер и бандитов! Одному не под силу с ними справиться. Другие давно сжились и свыклись. Либо сами стали такими.
— Дело твое! Но, на мой взгляд, трудно будет тебе на чужбине. И детям… Одно дело — приезжать туда гостем. Другое — навсегда.
— Брось ты, отец! Вон с нашего судна меньше половины домой вернулись. Кто в Израиль, другие в Грецию, в Штаты умотались! И ничего! Все устроились, живут как люди! Никто о переезде не пожалел. Ты б только глянул на фотографии! Морды в объектив не помещаются. А видеозаписи! Они прислали, как живут бедные эмигранты! Им помощь оказывает государство как малоимущим! Ты только глянул бы! Я, процветающий, в сравнении с ними — нищий. Не только у самих, даже дети машины имеют. Личные! И не какие-нибудь «Запорожцы» или «Москвичи». А «Ситроены», «Вольво», «Кадиллаки». Я о таких мечтать не смею. С чего ж им болеть ностальгией? С жиру? Вот и они зовут, одумайся, мол, пока не поздно!
— И что ты решил? К чему склоняешься? — заныло сердце болью.
— Я тебе уже сказал…
— Да что ты не скажешь прямо? Конечно, переедем! Это уже решено! Вон опять по телевидению передали, Дума с правительством заелась, что-то не поделили меж собой! А народ за их разборки своим карманом отдувайся. Курс доллара вверх полез, рубль обесценивается. Значит, снова повысятся цены. Но не пенсии, не зарплаты! И снова нам голодать! Ну, сколько будут экспериментировать, испытывать нас на прочность! Сил больше нет! — вспыхнула Наташка.
— Выходит, у вас уже все решено?
— Конечно! — подтвердила Натка.
— Вчера, ты понимаешь, объявили по телеку, что правительство пойдет на непопулярные меры. Иного выхода нет, в стране, как говорят, назревает экономический кризис. А это что? Снова нас под корень! Мы уже устали кормить прохвостов! Понимаем подлую игру. Но не хотим ее поддерживать своими средствами и жизнями! Хватит опаздывать! — встряла Арпик.
— И ты туда же? — удивился Николай.
— Ну ты даешь, отец!
— Моя старшая сестра уже давно уехала из России! Вместе с детьми и с мужем! Живет в Штатах! Как человек! Пока ты по зонам скитался, люди жизни наладили. Не теряли время. А ты то в зоне, то на трассах! Вечный бродяга!
— Успокойся! Хватит упрекать отца! Он не виноват ни в чем. Разве в том, что родился в России? Так и ты тоже корнями отсюда, — прервал мать Павел.
— Я понимаю, объявился некстати. Не брали меня в расчет. Не планировали. Но не беспокойтесь. Я вам руки не свяжу. И не помешаю. Не стану удерживать, проситься с вами, — застрял комок в горле.
— Пойми нас верно. Я не знаю, когда получим разрешение на выезд. Мы ждем каждый день. Заявления подали месяц назад. Не хотел тебя сразу огорошить. Мы и впрямь не ждали твоего возвращения. А с собою в любом случае не сможем взять по одной простой причине. За рубеж, в любое государство, никогда не берут бывших зэков. Они не смотрят, за что судимым был. У них свои правила отбора и неукоснительные требования — судимых не брать! Так что, не обессудь. Если нас возьмут, то без тебя! — отвернулся Павел, вытерев вспотевший лоб. Он хотел отложить этот разговор на потом, ну хотя бы на неделю позже. Но… Так уж получилось, что тема разговора не просто задела, а вывернула больное.
И то, что держали за зубами, все же выскочило на язык. И всем теперь стало неловко за правду, какую не стоило скрывать, а и сказать ее было больно.
«Не нужен… Мертвым лучше не воскресать», — запели петухи Варвары в памяти. Там никто не осудил
