Подкидыш

—

Женька? Да завтра здесь будет. Днем. Рис привезет. Уж я его, пидора, тряхну за лажу! — пообещал свирепо. — Ты ешь! — подсовывал пирожки, огурцы, сало. — Бухнем малость? — достал из-под сиденья бутылку водки.

—

Нет. Я не хочу.

—

Давай дерябнем!

—

Нет, Макарыч. Вовсе отвык я от водяры.

—

А что? Разве черти на том свете не квасят? Иль ты с бабой-ягой в напарниках пахал? А она, сука, зажимала буханье, чтоб под балдой с курса не сбиться? Я ж и не знал, как ты столько лет с кикиморой жил? Ну и терпенье у тебя! Высказал я ей все свои аргументы. Назвал родным именем. Она, стерва, за эту правду чуть зубами в мою жопу не вцепилась. Ох и визжала, воняла на весь подъезд! Я ей за тебя живого отплатил. За все твои муки с ней. Она до конца жизни должна вприскочку бегать после моих комплиментов. И на себя в зеркало плевать до гробовой доски!

—

В Америку собралась теперь. Вместе с сыном и дочкой. Насовсем! Заявление подали на выезд! — хмыкнул Николай.

—

Мать твою! Там что? Все есть! А вот ведьмы в дефиците? Иль своих мандавошек не хватает? Не развели? Иль они сбесились с жиру? За что решили мужиков наказать? На нее без защитных очков глядеть нельзя. Враз все откажет! У меня для тебя, Колька, подарок имеется! Я бабу одну приглядел. В Самаре!

—

Из своих, бывших? Поделиться хочешь?

—

Не трогал! Не успел. Времени в обрез! Но баба — смак! Вся из себя! Цимес! С такой не простынешь и на Колыме!

—

Иди ты, знаешь куда!

—

Не бухти! Шучу. Но баба! Кругом шестнадцать! Все при ней! Вот доберемся до Самары, там тебя и познакомлю! Знатная мамзель. А ту мымру, кикимору болотную, гони взашей! Мы с тобой еще погуляем! — хлопнул по плечу и спросил: — С кем пахать будешь?

—

Кого дашь! С тем и сдышусь! — сразу согласился Николай, добавив, что ему еще нужно увидеться с внуками. — Сыну обещал. Надо слово сдержать!

—

Тогда паши тут за меня. Сдай груз. Тебе тут на неделю работы. Завтра еще машины придут. Столько же! Женька пусть подождет тебя. Когда с последней машиной управишься, поедешь в Тулу. Путевки оформишь, как положено. Документы тебе передам.

—

Погоди. Я еще в себя не пришел.

—

В дороге скорей очухаешься! А Женьке вякни, встречу, взыщу за треп. Я тут уже два дня. За грузом опаздываем. Заказчик попался клевый, упускать нельзя. Нынче глянешь документы, разберешься.

Я тебе

доверенность оформлю. Ну что? Уломался? Хиляем к китайцам. Им с тобой кайфово будет. У меня терпенья нет! Кстати, возьми башли, чтоб на все расходы имел, — достал деньги и, отсчитав, дал Николаю.

Всю ночь просидел Калягин в гостинице, в номере Макарыча. Изучил документы, наговорился досыта, забыл об обещании, данном Павлу, вернуться домой. И утром, встретившись с сыном, сказал:

—

Возвращаюсь к Макарычу. Снова буду работать экспедитором на фуре.

—

Я так и знал. А ведь хотел тебя в свою фирму взять. Вместе бы работали…

—

Не могу. Не подхожу по анкетным данным. У меня судимости. А твои иностранцы — народ привередливый. Не сможем сработаться, — усмехнулся криво.

—

Зачем язвишь? До какого-то решения могли бы вместе жить и работать. Неужели мы так противны тебе, что не терпишь нас больше нескольких часов? Выходит, мать права! У тебя и впрямь аллергия к семейной жизни.

—

Тебе ли, вам ли о том говорить? Для вас эта оттяжка — лишь дань вежливости. А мне муки на всю оставшуюся жизнь. Зачем и за что? Или мало досталось?

—

Ты не хочешь увидеть внуков?

—

Нет, ты не прав! Я буду здесь неделю. Специально для этого выпросил ее у Макарыча. Обязательно встречусь с твоей семьей. Впервые и напоследок…

—

Почему?

—

Вы уедете! И мы расстанемся навсегда. А и я не скоро попаду в Красноярск. Во всяком случае, постараюсь живым не возвращаться сюда. Не хочу будить память. Раньше меня предавала только жена, теперь и ты… Ну, да ладно. Значит, лучшего отношения не заслужил…

—

Отец! Еще ничего не известно. Могут отказать.

—

От меня вы все отказались давно. Какая разница, где жить станете? Вчера было сказано сполна. Я сделал выводы и выбор.

—

Ты ищешь повод! Для ссоры и ухода? Мать говорит, что так было всегда!

—

Я любил вас! Обоих! До бесконечности! Подтвержденьем тому — мое одиночество. Я всегда стремился к вам и постоянно получал отставку. Меня никогда не ждали. Я жил призраком, как ты сказал в детстве и оказался прав. Я устал жить без тепла и пониманья, лишним, любимым лишь в письмах и на словах. Я ни разу в жизни не получил тому подтвержденье. И больше не верю!

—

Я жил и рос без тебя. Но даже теперь, когда мы

можем

по быть вместе, ты уходишь. Хотя никто не гонит тебя.

«Павел Николаевич! Вас срочно к телефону!» — послышался в рупор голос диспетчера.

—

Я скоро! Подожди! Ведь ты не уедешь? — спросил на ходу.

—

Моя фура пока на запасном пути, — отшутился Николай невесело и с тоской посмотрел вслед сыну.

Едва Павел исчез в диспетчерской, в ворота въехала знакомая фура. Николай вмиг узнал Евгения. Тот стал в хвост очереди, не приметив Калягина. А Николай, подойдя сзади, ухватил водителя за локоть. Женька повернулся. Отскочил испуганно:

—

Черт! Что за шутки? — Смотрел, вылупив глаза.

—

Не узнал? Я вовсе не черт! Собственной персоной перед тобой!

—

Как? Откуда взялся?

—

С обочины! О какой реке ты намолол Мака- рычу?

Женька подошел вплотную. Ухватил за плечо, за голову.

—

В самом деле! Живой! Колька! Как же ты смог? Как повезло?

Женька, обалдевший от радости, ходил вокруг Калягина, не веря своим глазам.

—

Что случилось тогда? Как я оказался на обочине? — спросил Николай.

—

Мне по башке звезданули. Я и вырубился. Очухался не скоро. На мое счастье военная машина шла. Притормозила. Успели одного рэкетира прихватить. По случайности не успел смыться. Шарил в твоей сумке. Остальные сквозанули. Прижали его. Раскололся до самой задницы. Оно и так все было явно. Гришку не успели закопать. А тебя, так и сказал, в реку скинули. Где искать? Где