— Конец! Что ж, эти уже за мною! — дрогнуло что- то внутри, она оперлась на стену, чтобы удержаться на ногах. И услышала:
— Ваш муж скончался…
— Что? Как это скончался? Вы убили его?
— Он повесился. В камере, сам с собой покончил. Можете забрать его из морга завтра.
— Куда я его дену? Иль не видите, квартира опечатана! — взвыла баба в голос и увидела, как из двери Марининой квартиры вышла дочь, поднялась наверх и спросила:
— Что случилось, мам?
— Нет больше отца! Он умер. Вот эти сказали.
— Мы пришли снять опечатку квартиры. Дело по вашему мужу будет прекращено. Покойников не судят. Он сам себе вынес приговор и привел его в исполнение, — сорвали с двери бумажку с печатью, вернули ключи от квартиры, взятые у Виктора. И пошли вниз, не оглядываясь.
— Мам, пойдем домой! — открыла Анжела дверь квартиры и бережно ввела мать, придерживая женщину за плечи, помогла ей раздеться. Та рухнула на диван и заплакала горько.
— Тихо, мамка! Не надо! Ведь я у тебя еще есть и ты мне очень нужна, родная моя! Хотя б ради меня себя пощади. Коли так случилось, никакими слезами отца не поднимешь. Выходит, другого исхода не увидел и решил вот так уйти из жизни. Все не просто. Он был умным человеком. Обдумал, решил, что так станет лучше для всех. Мы не можем ругать его. Ему было виднее. Успокойся. Больше отцу ничего не грозит. Мертвые всех прощают… И мы должны его простить, — говорила совсем по-взрослому.
Как прошли похороны, Варя не помнила. Она и сама не знала, жива ли или снятся ей эти кошмары. Когда вернулась в нотариат на работу, ей объявили, что она уволена.
Женщина никак не могла поверить в случившееся. Она только запомнила содержание предсмертной записки мужа:
— Родные мои! Простите! Я буду ждать вас на небесах. Я очень любил вас обеих. Не хочу, чтоб вы винили кого-то в моей смерти. Сам ухожу. Но не от вас. С вами всегда будет моя душа! Да хранит вас Бог!
Варя сразу узнала почерк мужа. И не сомневалась, что записку написал он сам. Она видела труп. На нем ни одного синяка или ссадины. Лишь трумбуляционный след от удавки остался на горле, да синий распухший язык никак не хотел помещаться во рту.
— Довели человека до петли! Или теперь тебе, козел, легче стало? — ворвалась Варвара в кабинет к следователю.
Она кинулась к его горлу, хотела вцепиться в него руками и зубами. Но тот успел нажать кнопку охраны, и тут же в кабинет влетели два дюжих парня, скрутили бабу, согнули головой к полу и спросили:
— Куда ее определить?
— Вытолкните на улицу и никогда не пускайте даже к воротам прокуратуры!
— Чтоб тебя родные дети повесили! Будь ты проклят, убийца! Пусть передохнет вся твоя родня, а самого живым уроют на погосте! Захлебнись кровью, падла! — орала Варька так, что каждое ее слово гулко отдавалось эхом в коридоре.
Следователь морщась потирал щеку, какую все же
Баба и сама не знала, как она оказалась в прокуратуре и зачем пришла сюда. Она возвращалась с кладбища, куда приходила каждый день. Она подолгу сидела у могилы Виктора, говорила с ним, просила прощенье за то, что мало уделяла ему внимания при жизни, недостаточно любила и берегла.
— Ну почему я теперь не могу жить без тебя? Почему ты только мертвый стал любимым? Неужели я была слепою и глупой? А ты стал единственным и родным! Возьми к себе, прости и пожалей меня, слабую бабу, или вернись. Не то и я не выдержу, слышь, Витек? Влезу в петлю следом. Для чего теперь жить, родной? Попроси Господа прибрать меня поскорее… Мы снова будем вместе и счастливы, как раньше.
С кладбища ее уводила Анжела. Она брала мать за плечи, уговаривая, сажала в такси. А тут опоздала, и Варя, не помня себя, пришла в прокуратуру. В другой бы раз ей не сошли бы с рук пощечина, оскорбленья и проклятья. Но следователь, увидев бабу, понял, что творится с нею, и отпустил Варвару без последствий. Она шла домой, не видя дороги, не замечая людей, и заливалась слезами. Прохожие не обращали на нее внимание. Каждого доставали свои беды и заботы. Слезами в городе не удивить, потому смеющихся на улице не было. На каждую слезу не хватало ни солнца, ни душевного тепла. Люди шли, не замечая друг друга, потому Варю никто не приметил. Она пришла домой почти в полночь. Ее обдавали грязью машины, она была похожа на грязное чучело.
— Мама! Где ты была? Я искала тебя на кладбище и улицах, звонила в милицию, даже в больницы! Ну за что меня мучаешь, скажи! — раздевала Варю дочь и привела в ванную. Сама отмыла, одела в чистое и заставила поесть.
— Вам надо хотя бы на время уехать из города, сменить обстановку, чтоб ничто не напоминало Варе о прошлом. Пусть она успокоится, — советовала Марина.
— На дачу? Но она и оттуда приходила на кладбище, — вспомнила Анжела и решилась:
— Придется перебраться в деревню, иначе я потеряю мать. Ей нужно отдохнуть от города. А и я сменю обстановку. Тоже на пределе. Кажется, немного, и сама свихнусь.
— Тогда соберись. Возьми все необходимое. Толик вас отвезет, а за квартирой присмотрю. Вы не волнуйтесь, все будет в порядке. Постарайся сберечь мать! Она у тебя одна на всю жизнь.
Скоро Анжела собрала в деревню необходимое. Ей трудно было согласиться на отъезд, но другого выхода не видела. Варя так и не поняла, зачем им понадобилась деревня? Она потерянно вошла в дом, долго рассматривала знакомые и давно забытые углы, что-то трудно вспоминала.
— Привет, гости! Надолго ли к нам? — заглянула вскоре соседка и присев спросила:
— А где же мужик твой?
Анжела не успела предупредить бабу от излишнего любопытства и Варя, услышав вопрос, ответила хрипло:
— Умер…
— Батюшки! И мой в прошлом годе сковырнулся. Самогонки, видать, пережрал. Любил выпить, черт косорылый. Вертался от кума и застрял в сугробе. Так с него и не вылез, насмерть замерз, зараза. А я одна троих ращу. Но ништяк. Вся детвора путняя. Помогают. И копейка в доме держится, никто с души не тянет. Твой тоже пил?
— Нет!
— Знать, болезнь свалила. Городские мужики все как один квелые. Но ничего, не горюй Варя, мы тебе своего деревенского сыщем. Нехай от их навозом несет, зато здоровья прорва!
Варя почти не слушала гостью, а та сыпала деревенские новости как из ведра, не обращая внимания на Анжелу. Та хихикала в кулак от услышанного либо затыкала рот ладонью, то ошарашенно стояла перед женщинами и удивленно говорила:
— Вот это круто дает деревня!
А соседка тарахтела:
— Намедни пришел ко мне Леха-пастух, ну ты его не знаешь, он недавний! И трандит мне в ухи, дескать, давай по-человечьи рассчитаемся. Зачем мне твои деньги? Они и самой сгодятся ораву харчить, давай в сарай сходим вдвух, душу отведем, себя потешим, покуда не одряхлели вконец, а мой «жеребец» еще на дыбы встает. А сам, кобель бесстыжий, меня за задницу ущипнул. Детей не посовестился, ососок свинячий! Ну я как треснула ему по харе, Леха аж под стол улетел и орет оттуда:
— Ну, гляди ж, холера сракатая! Запросишь меня телку покрыть! Ни в жисть не уломаешь даже за ведро самогонки! Сама к быку потащишься вместе с телкой! Он вас обоих…
