Ишь, губищи раскатала! Все вы в парикмахерскую приходите с немытыми копытами, а уйти хотите на ножках! Да еще кобенитесь перед мастерами, выделываетесь. Легко ли такую, как ты, в женщины вытянуть? А туда же! Судишь, кто больше вкалывает! — отмахнулась Варя досадливо.
— А за что твово зятя взяли? — спросила Пелагея, громко отхлебнув чай из кружки.
— Не знаю, видать, снова денег захотела налоговая!
— Ох уж эти налоговики! Нас тоже щипали, дочь от них повыла. Взяла палатку на вещевом рынке, обувью торговала, а с нее всяк месяц деньги брали, аренду за место, да какую! Так-то и не выдержала, дохода ноль, а расхода тьма. Бросила она это дело. Ушла с торговли. Чего без проку на базаре мучиться? Зять неухожен, дети без присмотра. Все на меня взвалили. Готовка, стирка, уборка, да двое внуков- сорванцов. На себя вовсе не оставалось времени. Впрягли как ломовую, так вот пять лет промучилась. А потом надоело мыть говно за всеми, плюнула на них разом и ушла сюда. Устроилась лакировщицей, свою копейку имею. Не мята и не клята той оравой, в покое живу, что хочу куплю, поем чего душе охота, и никто мозги не сушит. Сама себе хозяйка. Так свет увидела, ожила. Дома я уже подохла б от своих. А теперь, шалишь! Надо детей доглядеть, вызывай няньку и плати ей! А то на меня орали, недовольствовали. Нынче хвосты поприжали. Клюнул их в жопу жареный петух. Я только в гости изредка прихожу. Так они уговаривают в обрат воротиться. Нашли дуру! Да ни за что не соглашусь! — клялась Наталья.
— У тебя одна дочь? — спросила Варя.
— Конечно! Куда еще? С этой мороки хватило по горло! То наряды подай, а и в жратве перебирала. Вон теперь все подряд метет. Знамо дело, бабой стала.
— Думаешь, ума прибавилось? — хмыкнула Пелагея.
— Где уж там! Отродясь мозгов не имела. Нынче не сыскать их вовсе. Я ж ей говорила, чтобы не спешила взамуж, советовала специальность для начала заиметь. Ить не послушалась стерва. Ей замуж засвербило.
— И моя такая была, — вздохнула Варвара.
— Я свою учиться посылала. Она учебу послала. Мол, без ней проживу кучеряво. Вот и сшибала где попало. То в домработницах, то квартиры ремонтировала людям. А у самой — черти ноги поломают, все руки не доходят, денег у них нет. Ко мне приходила просить, я отказала, не хочу поважать. Потом не отвяжешься, так и сядет на шею. Ответила, что сама должна мне помогать. Так обиделась на меня, аж до слез. Разве я неправильно сказала? Зато теперь не пристает и не приходит, ничего не просит.
— А мужик где? Чего отец не поможет?
— Да я его почти враз выкинула во двор. И хотя знала что беременная, жить с ним не стала! Алкаш, забулдыга, да еще с кулаками полез. Я дверь распахнула настежь, как дала ему пинка под сраку, аж до ворот кувыркался. Ну, а потом, как ни просился, не пустила, зачем мне этот геморрой? Без него прожили.
— Все они сволочи и козлы. Нет средь мужиков нормальных людей, сплошная хренатень и говно. Вот пошто я единой душой в свете промаялась? Был у меня Коленька, да в войну погиб. А уж как любилась с им. Лучше его в свете не было. Всю войну его ждала, он так и не воротился. Я на других и не глядела. До смерти одному ему верной осталась. Ни с кем память про него не замарала. Скоро свидимся с ним на небесах…
— А мне много предлагались в мужики. Еще б, свой дом, участок хороший, хозяйство, но я никого не приняла. Так, озоровала иногда, но втихаря, пока молодой была. Потом всем отказала. Продала все, и уехали в город. Купили квартиру у забулдыг, привели ее в порядок.
— Ты квартиру ту дочке оставила? — удивилась Варя.
— Конечно! А куда моей ораве деваться? Дочка вовсе голожопого зятя привела. У него ничего не было, кроме того, что промеж ног болтается…
— Так он и теперь не работает? — ахнула Варвара.
— Еще как чертоломит? Дармоеда кто терпеть будет? Но сколько он ни принеси, дочке все мало. Не умеет деньги в руках удержать, они у ней сквозь пальцы протекают. Все на тряпки, на сладости… Хреновая хозяйка, стану ругать, обижается. Зять тоже не может управу найти на нее. Вот и брешутся целыми днями. Надоели до рвоты. Два отморозка собрались. Но куда деваться, когда детей нажили. Так вот мучаются, а я не выдержала серед них. То им в гости охота, то в городе погулять, а я что, не человек? Послала их всех оптом и сбежала сюда. Они пусть сами как хотят кувыркаются в своем углу, — выдохнула Наталья.
— А не скучаешь по внукам?
— Да что ты? Это ж разве дети? Бывало куплю себе кулек пряников иль конфет, спрячу под подушку они найдут и все сожрут, ничего мне не оставят. Еще и матери выдадут. А дочка меня попрекает за жадность, мол, зачем от детей втихаря лопаешь? На них не напасешься. Сколько ни дай, все им мало. А сами даже на мой день рожденья дешевой шоколадки не купят.
— Как же им квартиру отдала?
— Зато себя спасла. Мы вон с Пелагеей теперь старика присматриваем, одного на двоих. Кормим, моем, убираем в его доме, за право наследования жилья. У деда никого, верней, все от него отказались. Старуха его еще лет десять назад померла, а дети такие же шелапуги, как мои. Вот и остался один. Мы его не бросаем. Поначалу он вовсе дохлым был. Теперь поправился, даже замуж предлагается…
— Кому из вас? — рассмеялась Варя.
— Поначалу Пелагее, а как стал сам в туалет ходить, мне предложился. Ну записалась с ним, чтоб дом надежнее сберечь, и городские власти не прибрали б жилье к рукам.
— Так слышь, Варь, энтот мореный таракан уже мужиком себя зовет. К старухам-соседкам в гости ходить наладился. Вот тебе и плесень! Ему, сушеному катяху на девятый десяток повалило, а он лопочет:
— Эй, Натка, когда супружеское вспомнишь? Сколько записаны, а ты на ночь ни разу не осталась. Гляди ж, плутовка! Ни то на другой оженюсь! — рассмеялись бабы громко.
— Стали мы его купать в корыте, он себя меж ног поймал и все не мог вспомнить, для чего он раньше эту штуку пользовал? Во, дожил мухомор, черт облезлый!
Внезапно в кармане Варвары загудел, засвистел сотовый телефон, баба поспешно вытащила его:
— А-а! Это ты, Василечек! Ну, здравствуй, солнышко мое! Как тебе можется? — улыбалась баба и, выйдя из-за стола, отошла к окну, заговорила тихо:
— Да я в общаге! Менты вытурили из дома. Мне отдельную комнату дали. Да хрен со мной! Ты про себя скажи! Скоро ли выйдешь? Как это не от тебя? Давай поднатужимся и дадим им! Пусть тебя выпустят. Чего? Так быстро не получится? Васек! Я свои коронки с зубов продам, только бы тебя из ментовских лап вырвать поскорее! — оглянулась на скрипнувшую дверь. Это соседки ушли молча, не прощаясь. Что-то поняли, неловко стало. И Варвара, вздохнув, заговорила в полный голос:
— Тут соседки у меня базарили, больше никто не приходил, и менты не возникали. А и я не дура, прикидываюсь шлангом. Оно и впрямь ничего не знаю. Анжелка с Андрюшкой домой просятся? Так там все опечатано. Павлинов с фазанами в зоопарк увезли, чтоб не умерли с голоду. Кота я к себе забрала в общагу. Он уже форточку облюбовал и в нее выскакивает по нужде. Быстро сообразил и приноровился. Кормлю его, а как же? Да не беспокойся за нас, с голоду не пропадем. Зачем водителя от дел отрывать? Чтоб продуктов подвез? Сама на базар съезжу и куплю что надо! А-а, ну если уже все обговорено, тогда другое дело. Но не раньше десяти утра, сам знаешь, я поздно засыпаю, потому не вскакиваю чуть свет! А ты сказал что купить? А то навезет мне леденцов с селедкой! Ну не обижайся. Скажи, к тебе на свиданье когда пустят? Не знаешь? Попроси адвоката подсуетиться, не то сама к ментам возникну! Чего испугался? Всех не пришибу. Только половину придушу. Тебе для веселухи оставлю с пяток козлов! Чего? Глаза бы их не видели? Со мной они культурно обошлись, под руки поддерживали. А попробовали бы иначе! Зубы через задницу доставали бы. Нет, мне Анжелка не звонила. Коли приедут, увезу их в деревню, в наш дом, там ждать тебя станем. Думаю, недолго. Ты же человек умный. Не тяни, Васек! Я по тебе соскучилась до немочи. Давай, лапушка, постарайся поскорее выскочить. Что? Дороже будет стоить? А ладно! «Бабки» дело наживное, что есть дороже здоровья? Вот и я про то базарю! О себе и о нас подумай! Короче, постарайся. Я очень люблю тебя и жду. Спокойной ночи, детка! — чмокнула трубку звонко и, погладив ее, бережно положила в карман.
Варвара закрыла дверь на крючок, чтобы нахальные соседки не смогли вернуться к ней и лезть со своими вопросами в больную душу.
