Сильную бабу не подчинить, она сама любого в штопор скрутит. И не поддастся, потому что в себе личность уважает. О чем Кондрашки и понятия не имеют. Кроме пуза и похоти, ничего у них нет. А потому, нельзя прощать и верить! Дошло до вас или нет? Ведь за доверчивость даже курица в котел попадает, — сказал уходя и предупредил у двери:
— Другой с вами говорить не станет. Сунет в «воронок» и прощай воля. А жизнь и без того короткая, как вспышка от выстрела и до смерти. Оглянуться не успеваем. А уже пора в обратный путь, туда, где садится солнце, так и не успеваем увидеть ни рассвета, ни заката, — шагнул через порог и ушел, помахав ладонью уже со двора.
— Пап! О чем он говорил? О каких рассветах и закатах? — спросила Варя.
— О том, что жизнь наша короче песни пули. Сколько их слышали, виски поседели, а ума так и не прибавилось…
— О чем ты?
— Нельзя жалеть врага. Это правило войны и жизни. Пожалел или промедлил, — сам схлопочешь смерть. Враг не пожалеет, а коли не разучился жалеть, не заводи врагов и не бери в руки оружие. Оно для мужчин, и только для сильных рук. Вот и напомнил человек давнее правило. Без него на войне не выживают, а и нынче не устоять. Выходит, дочка, ты у меня как служивый в запасе, всегда на чеку и расслабляться нам нельзя. Потому что Кондрашек много, а ты не только у меня, а на всю деревню одна…
Шло время, все ожесточеннее становилась Варя. Еще бы, все ее одноклассницы повыходили замуж. Иные уже обзавелись детьми, и только ее никто не брал. Обходили дом сваты, и девка совсем загоревала. Никто из деревенских парней не оглядывался, не вздыхал и не ожидал Варю на скамейке у калитки. Дурная молва о ней облетела даже соседние деревни, и люди при встрече отворачивались от девки.
— Слушай, Варенька, поезжай учиться в город. Хотя бы в техникум. Может, человек сыщется. Здесь в деревне так и засохнешь в перестарках. А там, среди незнакомых, сыщешь свою судьбу. Пока молодая, может, повезет, — посоветовал отец, добавив грустно: — Смотреть на тебя больно. Вон Кондрашка от инсульта помер. Все про это знают, а все равно тебя в его смерти винит деревня. Сама знаешь, на каждый роток не накинешь моток. Поезжай, родимая, с годами людская память тебя позабудет.
Всю неделю в семье спорили, куда Варе ехать учиться. В учителя не хотела, к медицине у самой душа не лежала. В автодорожный раздумала, да и отец не советовал. Остановились на сельхозинституте на ветеринарном факультете.
Но нужны были справки из колхоза: о рабочем стаже, характеристика. Как все это взять в конторе и какую характеристику ей выдадут, Варька заранее предположила, но отец успокоил и пошел к председателю сам. Тот, узнав что Варька уедет в город на целых пять лет, аж ушам не поверил, на радостях отца благодарил как родного брата. Характеристику дал такую, что хоть сейчас в областные депутаты избирай, без промедленья выдали ей справку о рабочем стаже. Узнав, что девка собралась в ветеринары, председатель не выдержал:
— Во! Самое подходящее место для нее нашли! Эта у жеребцов на скаку яйцы голыми руками отрывать будет! Ей только доверь! Она, коль сюда воротится, ни единого мужика не оставит безущербным! Всех кастрирует, хоть скот иль людей, ей едино. Ну да я до того времени уже на пенсию уйду, больше с нею не увижусь…
Варя уехала из деревни ранним утром. Еще до восхода солнца встали они с отцом и, выйдя на большак, вскоре остановили попутную машину, на ней и приехали в город, сразу к тетке, какая жила в самом центре. Она была родной сестрой отца, тоже воевала, имела много наград. На войне была разведчицей и, как говорил отец, характер у его сестрицы был с хорошим зарядом пороха. Недаром, дескать, она держит в ежовых рукавицах всю свою семью. А она была не малой: муж и трое сыновей, невестки и внуки. Все сыновья жили отдельно, каждый в своей квартире, но мать всегда оставалась главным человеком у всех.
Едва открыв двери и увидев брата, Марина тут же выпалила:
— Ну и облез ты, старый хрен, совсем как истоптанный валенок, какой подшить забыли. Чего так износился, твою мать? — только тут разглядела Варьку и, схватив обоих, впихнула в прихожую:
— Живо разувайтесь, раздевайтесь и марш в зал! — командовала всеми разом. По ходу заглянула на балкон и позвала мужа:
— Толян, кончай вонять папиросами. Валяй в комнату. К нам родня приехала!
Варя не знала, куда себя деть, ведь в городскую квартиру попала впервые.
— Ну чего топчешься, как телушка в стойле. Пошли поможешь мне на кухне! — повела за собою Варю и поручила делать салаты, жарить картошку, сама взялась за котлеты, нарезала сыр, колбасу, хлеб и засыпала Варьку вопросами.
Вскоре Марина узнала обо всем.
— Вытри сопли и слюни! Нечего в прошлое оглядываться. Не воротишь. А и жалеть особо не о чем. Давно надо было приехать сразу после школы. Чего в деревне канала? Ждала, когда тебе морду на жопу свернут? Уж как-нибудь поместились бы! А то вспоминаете, когда жареный петух не только задницу, но и душу исклюет.
— Меня отец на квартиру определит, чтоб вам не мешать! — тихо заметила Варька.
— Алешка! А ну шмаляй сюда, мудило! Ты что, мозги просрал вконец? Во как навешаю пиздюлей, враз вспомнишь золотое детство и меня в нем! Ишь, вздумал Варьку к чужим устроить, а я для чего тут у тебя завалялась? Не отдам! Здесь останется, у меня! А попробуешь утащить на квартиру, тыкву до самой сраки откушу! Иди умойся, лысый черт! — чмокнула брата в щеку и подтолкнула к ванне.
Варвара робела перед Мариной. Напористая, резкая женщина подавляла всякое желание перечить, спорить с нею, она умела едко высмеять, оборвать любую жалобу, грубовато шутила и не терпела пререканий. С отцом Вари вела себя так, словно тот был подростком, и пресекала его:
— Молчать, пехота! Не распускай здесь сопли. Сам виноват, что не привез ко мне дочку вовремя. Теперь бы она училась на четвертом курсе! Глядишь, минуло б ее то, что случилось в деревне. А теперь не зацикливайся. Все поправимо. У меня она быстро забудет село и ее заскорузлых, корявых дикарей. Ты одно пойми, слышь, Алешка, не всякий родившийся в деревне остается в ней жить навсегда. Не тот характер и натура, и судьба другая. Не дано спокойно ковыряться в говне! Помнишь, как меня с детства отец ремнем выгонял в огород, приучал к делу. А я и с битой задницей пряталась в кустах и сидела там до вечера, а в огороде ни хрена не делала, не лежала душа к земле. Оно и теперь в деревню колом не выгонишь. Как вспомню все, с души воротит. Силой любовь не навяжешь! И дело не столько в работе. Народец там дерьмовый. Конечно, не везде такие людишки. Но в твоей — одни отбросы прикипелись, сущее говно! Не зря Варька ни с кем не дружила.
— Знаешь, дочка моя, а характер твой. Это мы все враз приметили, — смеялся отец. И добавил короткое:
— Уверен, что вы подружитесь.
— Само собою! Я сделаю из нее свое подобие! — пообещала Марина, приобняв Варьку.
— Уж над нею я поработаю. И, конечно, сделаю все, чтоб эта наша кровинка никогда не вернулась в твою лапотную, пещерную деревню.
— Маринка, но и без деревни не продышишь. Чего уж ты так заплевала нас? — нахмурился отец.
— Не злись, Алешка. Ну и Варьку не неволь. Зачем ты хочешь состряпать из нее ветеринара? Ну, вякни мне, женское ли это дело кастрировать котов, вырезать грыжи у собак, лечить у них чумку, экземы, вырезать всякие шишки и наросты. Или осеменять коров пипеткой — заменяя быка! Спасать от ящура и копытки целые стада или лечить бруцеллез! Да на хрен ей все эти геморрои? Пусть работает в библиотеке! Там она до старости доживет без грыжи и радикулита!
— Во, завелась! А разве я ее посылаю в ветеринары! Я хочу, чтоб Варька имела высшее образование и твердый кусок на завтра. Сама понимаешь, я не вечный.
— Замолкни, братан, не хорони себя загодя! Ну, а насчет Вари мы еще подумаем. Не дам ей голову в петлю совать. Не пущу в деревню нашу девчонку! — пообещала твердо.
Варька, услышав, обрадовалась. Марина будто прочла ее мысли.
— Мы тут замуж девочку отдадим. Устроим потеплее. Как ты на это смотришь? — повернулась к племяннице. Та смутилась.
