Варя успокоилась, ее не бросили, просто помешала работа. И к вечеру настроение выровнялось.
— Может, позвонит, если не будет слишком занят: А может перед самым возвращением попросит о встрече? Ведь эти мужчины такие непредсказуемые! — думает баба и слышит громкий стук в дверь.
— Димка! Конечно он! — открыла двери и увидела Антона. Руки опустились.
— Ну, что надумала, что решила? — спросил, забыв поздороваться.
— Антон! Мне некогда было думать, я устроилась на работу и сейчас осваиваюсь
— Поехали ко мне. Там приготовишь и поедим, — предложил простовато.
— Антон, я устала на работе! Никуда не хочется выходить, сил нет! — пожаловалась тихо.
— Я тоже работаю, — ответил он сухо.
— Ну ты сравнил! — обиделась Варя.
— Я сегодня семь лавок собрал. Уже их разобрали заказчики. А у тебя? — смотрел на бабу вприщур.
— Где твои лавки, а где документы! Ты знаешь, что такое законодательная основа работы таможни?
— А на хрена она мне нужна? Я ее в глаза не видел и не нужна сто лет!
— Я работаю на таможне! — гордо вскинула голову Варя.
— Ну и дура! — услышала в ответ и растерялась от неожиданности:
— Почему это ты так?
— Сама подумай, кто на таможне «пашет»? Про то весь город галдит. Там жулики, одни взяточники прикипелись. Это та же милиция, только в другой форме. Отнимают у людей товар, какой народ за свои кровные купил. Обдирают всех без стыда. Их так и зовут грабителями. Серед люду нет к ним уваженья. Зачем туда пошла работать? Как людям теперь скажу, кого в дом собираюсь взять?
— А я еще и сама ничего не решила. Так что не спеши переживать и объявлять, а уж раз тебе стыдно за меня, давай забудем все, о чем говорили! Я за тебя не держусь, мы ничем друг другу не обязаны и не должны. Я своей работы не стыжусь! И мне наплевать, что говорят о нас дремучие люди! Что вы знаете о нашей работе? Да это мы отлавливаем контрабанду и воров! Но кто сознается добровольно, за что его задержали на таможне? Любой начинает изворачиваться. Сколько я там работаю, а уже при мне задержали воров. Один дорогую картину украл из музея, а двое негодяев стащили икону из церкви.
— Зачем она им? Их теперь во всех магазинах продают.
— Но не такие! Эти особые, древние, очень ценные.
— А какая разница, что на стену повесить?
— Дремучий ты, Антон, и рассуждаешь как мужик из глухой деревни. Коль ты не разбираешься, не лезь и не суди таможников. Мы не с людьми, с ворами боремся.
— А милиция на что?
— У них своя работа. Они горожан оберегают от уголовников. Мы — целое государство!
— Да брось! Что может баба против мужика. Смешно! — рассмеялся человек.
— Если б мы не были нужны, государство не создавало бы таможни!
— Ой, не суши мозги политикой, я в ней никогда не разбирался. Она мне ни в жизни, ни в работе не нужна. И я от ней ни копейки не имею.
— Тогда молчи и не обижай! — вспыхнула Варя.
— Так я и не хочу того! Совсем по другому делу пришел, со своей заботой! Когда ты придешь ко мне в хозяйки, в мой дом? — смотрел на бабу ожидающе.
— Сначала в душу наплевал, а теперь спрашиваешь. То воровкой обозвал, тут же в хозяйки ждешь. Сам определись сначала. Если тебе за меня перед горожанами стыдно, к чему в дом к себе уговариваешь?
— Вот чудная, работу всегда сменить можно.
— А если я не захочу?
— Тогда сиди дома. Там и без таможни забот прорва, только успевай поворачиваться.
Варвара отвернулась, поморщившись, и подумала:
— Тебе ни жена, а кобыла нужна.
Но отказать Антону не решилась.
— А вдруг с Дмитрием Ивановичем не склеится ничего. Так и останусь одна в этой зашарпанной общаге? Теперь квартиры подорожали. Если двушку брать, все сбережения отдай за нее. Однокомнатную покупать вовсе не престижно. В нее не пригласить порядочных людей. Никто на меня и не глянет. Осмеют, что докатилась до маломерки, скворечника. А тут может что- то обломится. Если уговорю расписаться, дом мне останется. Какой ни хреновый Антон, жилье у него приличное. Тогда можно спокойно жить. Глядишь, если какую-то пенсию получу, да понемногу брать с вклада, продышать можно, — смекнула баба и, повернувшись к человеку, натянула улыбку на лицо:
— Знаешь, Антоша, дома насижусь, когда пенсию получу. Теперь поработать нужно. Сам понимаешь, копейка в семье лишней не бывает.
— То верно! — согласился мужик и спросил:
— Так ты когда ко мне перейдешь?
— А как мы жить будем с тобой? — спросила Варя, вздумав заранее прощупать почву на будущее.
— Ну, как все люди! — растерялся человек.
— Люди по-разному сходятся. Сам знаешь.
— Обыкновенно. Чего накручивать, не пойму. Ты об чем?
— Ну, как в дом приду?
— Ногами!
— Сожительницей? Всем соседям и городу на- смех? — спросила напрямую.
— Как ты то хочешь?
— Ну, если сходиться всерьез, только законной женой. Мне развлеченья не нужны.
— Выходит, только с росписью согласишься перейти ко мне? Так тебя понял?
— Ну да! — подтвердила баба, добавив:
— Не хочу, чтоб мне в лицо люди смеялись. На работе не поймут, с чего это я вот так скатилась в сожительницы. Никогда в этом звании не была, я еще не перестала себя уважать. И в городе свое имя имею.
— Варь, зачем пустое мелешь? Кому в городе есть до нас дело, как мы живем? Поверь, у всех свои заботы. Нам с тобой тоже не по семнадцать и тебе уже не рожать. К чему лишние заморочки? А вдруг что-то не так? Ну, мало ль что? Надо год иль два привыкнуть, приглядеться друг к дружке, с записью не опоздаем. Но привыкнув друг к другу… Я супротив твоего условия с поспешной росписью. Она не удержит.
— Ты кому не веришь? Себе или мне? — нахмурилась баба и решила отказать Антону. Жить с ним без росписи не входило в ее планы.
— Сколько семей нынче живут в гражданском браке, считай, половина горожан не расписываются враз!
— Мне мое положение не позволяет! У меня свой взгляд на семью и жизнь. Если б знала, что предлагаешь сожительство, даже говорить с тобою не стала! Это не для меня! Поищи другую! Я не пойду на незаконную, сомнительную связь с мужчиной. Ты, Антон ошибся адресом!
— Вот так? А я тебя считал умной бабой! — снял с вешалки куртку, надевая ее, сказал усмехнувшись:
— Когда поймешь и поумнеешь, звони!
— Никогда! — услышал ответ в спину.
— Ну и хрен тобой. Ты в свете не единственная поживу сам, оно тоже неплохо. А то ишь, у ней положение не дозволяет быть в сожительницах! А какое он то положенье у бабы? Хоть как ее ни крути, едино твое место внизу, кем бы ты ни была, хоть царицей, ил блядью, иль нищей, и нечего тут выделываться! — заглянул в комнату к гадалке Наташке, сказал, что ждет; ее в машине и, определив бабу на заднее сиденье, повез домой, даже не оглянувшись на окно Варвары.
Вместе с Наткой плотно поужинали, и без лишних; уговоров увел бабу в спальню. Там, не включая
