ни единого дня. Вечером легла, а утром не проснулась…
— Счастливая! Легко померла. Не мучилась! — позавидовал дед.
— Где там померла? Отравили ее опекуны! Душегубы проклятые! Хотели без вскрытия закопать, да мы всем подъездом хай подняли, чтоб врачи причину установили честно! Так поверите, нынче милиция опекунов ищет. Они ровно испарились. Знают, какое жилье им сготовили! А объявления про опекунство и поныне с доски не сползают! — сплюнула старуха злобно.
Любопытные, окружившие бабку, сочувственно качали головами:
— Да, хватает в городе дерьма!
— Одних воров тьма! А милиция целыми днями в карманный бильярд играет. Что ей ворюги, если ментовская банда сколочена. Она нынче свирепей всех! Вот кого бояться надо.
— Куда ни глянь — жулье!
— А сучки, бляди весь город наводнили, перезаразили всех! Вовсе малолетки на мужиков виснут, проходу от них нет!
— Тебе, дед, это не грозит! Какая дура на тебя позарится? Только бухая иль подколотая, которая деда от козла не отличит! — хохотали зеваки, расходясь.
— На тебя, может, и не лезут, а меня вчера вечером остановили сучки и давай щупать, за угол звать…
— Ну, это ради экзотики! — рассмеялась девушка, стоявшая ближе всех к деду.
Старик сжал кулаки:
— Тебе щас вмажу по этой экзотике, чтоб она больше не чесалась!
Катерина переписала с доски объявлений некоторые телефоны и стала протискиваться сквозь толпу к таксофону. И тут ее схватили за локоть, выдернули из кучки людей. Женщина увидела сявку своего дружка, обрадовалась. А тот сказал грустно:
— Мой пахан на хазу похилял, чтоб тебя увидеть, а ты здесь околачиваешься! Эх, бабочки! Ведь из-за тебя, дуры, кентелем рискует человек.
— Слушай, хмыренок! Давно мой дружок домой пошел?
— Часа два как смылся.
— Несись во весь дух! Придержи, не пусти! В его доме — засада! Милиция ждет. Беги! Спасай!
Катька не успела рот закрыть, как стремач нырнул в такси. Машина тут же рванула вперед на большой скорости и мигом скрылась из виду.
Баба успокоилась. Ей казалось, что предупредить вовремя — это главное. Она неторопливо разговаривала по таксофону насчет работы. Ее пригласили прийти на следующий день с утра прямо в отдел кадров.
«Враз на полторы ставки! Посудомойкой и уборщицей берут!» — радовалась женщина и, оглядев свою изрядно поношенную одежду, решила, что, пока не оденется прилично, денег мужу не отдаст.
Катерина возвращалась не спеша. По дороге встретила старика Дементия, поздоровалась. Тот спросил:
— Ну что, с города? Еще не слыхала, какое у нас приключение стряслось?
— Нет. — Екнуло сердце больно.
— Соседа вашего милиция накрыть порешила. Засели в евоном доме, ожидаючи хозяина. Тот нагрянул, но не к себе, а к вам. С твоим мужиком сустреться вздумал и шасть в избу. Дамир с перепугу в окно сиганул, весь порезался, в кровище. Менты наполохались и с того дому повыскакивали, а сосед увидел, поспел сбежать. А может, припрятался где-то? Как ни искали, не нашли. Дурак твой мужик! Нынче, если воры его отыщут, в куски пустят! То уж наверняка!
Женщина, увидев Дамира, невольно рассмеялась. Все лицо залеплено пластырем, на голове — детская шапка сына вязаная, с кисточкой. Рубашка и брюки порваны.
— Разучился убегать. Раньше у тебя лучше выходило. Морду за стукачество так не квасили. Нынче словили. Говорила тебе «закинь дерьмом заниматься». Не поверил? Вот и схлопотал! Хорошо хоть башку не скрутили, — не сдержалась баба.
— Замолкни, дрянь! Нет бы пожалела, помогла, а ты еще изголяешься? Женой зовешься, совестно признаться. Чужие люди, можно сказать, с земли выковырнули, с могилы подняли. Ты чему скалишься?
— На мужика ты не похож. Будто чучело из огорода сбежало, — не могла сдержать смех.
Дамир сорвал с себя пластырь и, повернувшись спиной к жене, смазывал порезы. Он рассказывал Катерине, как к ним в дом влетел Шкворень.
— Я его никак не ждал. Только успел молоко процедить, мою подойник, слышу, дверь отворилась. Не поверил, потому что шаги во дворе не почуял. Откуда свалился этот дьявол? Я глазам не поверил, думал, мерещиться он мне стал. И шасть в комнату! Заглянул туда, растопырил пальцы на руках и к моему горлу. А сам как рявкнет: «Где Катерина?» У меня портки от тяжести вниз мигом упали. Ну, я про них запамятовал на тот момент, как рванул в окно. Камнем вылетел! С голой задницей наружу и враз к ментам. Говорю им: «Чего тут присохли? Кого караулите в моей избе бандитствует! Последнее уволокет! Ну, те как сорвались! Мигом в нашу избуху, а тут пусто. Не стал он их ждать, смотался, видно, огородами и сразу в город. Видел, как я к его хате побежал. Допер, конечно. Уже не скоро объявится здесь, если вообще когда-нибудь решится. По мою душу заявился гад. И тебя угрохать хотел заодно со мной за того бандюгу, какому в яйцы кулаком сунула. Обоих порешил бы! Да не удалось. Теперь бы самое время в его дом перейти, но нельзя без ордера. Власти не велят. А жаль. Ведь сколько мы с тобой натерпелись от ворюг горя, — сетовал Дамир.
Заметив, как побледнела Катерина, вовсе растаял, начал успокаивать. Но жена, будто не слыша его, взялась за домашние дела.
Вечером, взяв подойник, вышла в сарай подоить корову. И вдруг услышала над головой:
— К тебе я пришел, солнышко мое! Не смог больше ждать, соскучился.
Мужик спрыгнул вниз и, едва дождавшись, когда Катерина подоит корову, схватил, понес к куче сена, припасенного корове на ночь.
Баба забыла обо всем на свете: он с ней. Больше ей ничего не надо. Они не услышали, как открылась дверь в сарай. Изумленный Дамир, онемев на пороге, не мог понять, почему Катерина называет родным и любимым того, кто хотел его убить?
Дошло не сразу, а когда понял, в глазах молнии засверкали. Он мигом схватился за топор. В эту секунду Катька увидела мужа.
— Не смей! Не трожь! Я люблю его! — заслонила собой вора.
— Шлюха! — взмахнул топором Дамир.
Маленький человек способен не только на большие подвиги, но и на огромное зло, если его раздирает ярость. Говорят, что в низкорослых злоба вспыхивает с удесятеренной скоростью и силой.
— Ну, падла! — рванулся Шкворень к Дамиру, но получил топором по плечу.
Упал, окровавленный, прямо на Катерину. Ей попало топором по горлу. Женщина захлебывалась кровью, дышать ей стало нечем.
— Урою падлу! — попытался Шкворень встать, но не смог. Дамир обухом топора оглушил его и, выйдя из сарая, позвал оперативников, все еще сидевших в засаде дома у Шкворня.
— Ну, этому нет оправданий! Что значит ревность? Вы не молодой человек, опытный в житейских ситуациях. Прекрасно ориентировались. Иначе не пошли б так сразу за сотрудниками. Вы не имели права убивать жену! — говорил Михаил Смирнов.
— Чью жену? Она его называла любимым и родным. Мне в глаза сказала, что любит его. А ведь я поначалу подумал, будто он Катьку силой взял.
— Один на один? В такое нынче даже дети не поверят. И наша практика доказала, что от одного мужчины женщина всегда сумеет защититься. Тем более такая, как Катерина! — усмехался Смирнов.
— Я ж помог вам задержать бандюгу! Почему держите меня на нарах? Вы меня к награде обязаны представить! — возмущался Дамир.
— Вы не вора задерживали. Вы хотели убить соперника! Но не получилось. Он оказался крепче, чем вы думали. Вы нейтрализовали его, чтобы он не убил вас.
— Я хотел убить его! Но Катька помешала. Подставила себя…
— Дамир! Убивая жену, вы знали, на что шли, и делали это осознанно. Будь на месте Шкворня другой,
