полсотни. Только крупных. Едва успеваем. За каждым глаз и глаз нужен! — говорил Соколов.
— А я думал, что кроме притона ничего нет! — рассмеялся Потапов.
— Между прочим, тот притон и навещали те, кого проверяли. И без осечки! Он у нас, как лакмусовая бумага! Как засветился, — знай, в точку! Ни единого промаха.
— Выходит, Софка без клиентуры осталась теперь? — улыбался Александр.
— Это заведение никогда не простаивает! Мы не в притоне отлавливаем его посетителей. Уже на работе!
— Откуда ж другие берутся? Иль не всех переловили?
— А вот теперь о главном поговорим. Я сказал, что иные бабы занялись оружейным промыслом. Так вот получилось, что одна потаскушка была из Тулы. У нее брат на оружейном заводе работал, чем та и похвалилась одному из своих клиентов. Тот ушлым оказался и сделал ей заказ на оружие для личной охраны.
— И такое имеют? Кем он работал?
— Официально — мелкота. Предприниматель. Слушай дальше. Зинка, как и условились, через десяток дней отдала тому хахалю заказ. Получила деньги. Часть — брату, остальное — себе. А клиент через неделю с тою же просьбой. По заказ увеличил… Той плевать. Сообщила братцу про индивидуальный заказ. И снова выполнил. Зинка привезла. Товар стал пользоваться спросом. Появились новые заказчики. От них отбою не стало. Зинка про притон забыла. И ни разу ей в голову не пришло, кому, для чего возит оружие. Почему сами заказчики не хотят появляться в Туле? Да потому что засветись хоть однажды — подозрения не минуть. Здесь же — баба! Родная сестра оружейника! У кого какие подозрения возникнут? Но ведь у всякого оружия есть один общий недостаток — когда-то все равно выстрелит. Так и здесь… Поймали банду рэкетиров. Все вооружены. Дернули за нитку, клубок и покатился. Как ни упиралась Зинка, язык развязала. Сказала о заводе. А там целый поток был налажен. Сколько оружия продали частникам, никто не смог припомнить точно. Мы потом всех нашли. И только обрадовались, что заштопали лазейку, оружие с другого конца хлынуло. Из-за рубежа. И снова бабы…
— Лихие они в Орле! — заметил Сашка.
— В других городах — не лучше. Ведь наши не ездили за рубеж. Не по карману. Да и досмотров опасались.
— А как оружие к ним попадало? Через посредников?
— Конечно! Через Прибалтику. Там тоже орудовали бабы. Морем привозили суда. Своя таможня строго не следила. Не проверяли суда тщательно.
— А почему прибалты баб втянули в это дело? От себя подозрение отвести? — догадался Потапов.
— Вот именно! Да и свое оружие стоило не столь дорого. Зарубежное всегда котировалось. И бабы сообразили…
— Но как прибалты появились в Орле и сумели заняться этим бизнесом?
— Видишь ли, Орловский станкостроительный завод издавна выпускает отменное оборудование, станки даже для загранки. А наладчиками — бабы и девчата. Особым усердием отличались. Тщательностью. Их станки в Прибалтике — с руками отрывали. Они втрое дешевле и надежнее зарубежных. Многие наладчицы по многу лет командировались из Орла в Прибалтику. Там и снюхались, подружились. Нашли общий язык. Ведь на станкостроительном всегда полно заказчиков. От Закавказья до Камчатки. С иными из них у наладчиц были особые отношения. Вначале понемногу заказов брали. Потом осмелели…
— Раскрыли всех?
— Иначе не рассказывал бы! Но я к чему о том. В нашем городе на каждом шагу нужна осторожность. Никому доверять нельзя. Даже родной сестре!
— Мне это не угрожает! — отмахнулся Потапов. И спросил: — Как на военных заводах города? Все спокойно?
— Как и везде! Всякое бывало. Гасили забастовки. Утечки информации пресекали. Народ полюбил общенье с зарубежкой. Вот и приходится уздечку натянутой держать, — сознался Соколов грустно.
— А воровство там случалось?
— Не минуло… Как пошли задержки с зарплатами, мужики словно с цепи сорвались. Все на свете перезабыли. Волокут все, что плохо лежит. Запамятовали, что на оборонке работают. А тут, как на грех, заказов стало меньше поступать. Ну и поехало во все стороны. Даже провода тащить начали, чтоб на базаре загнать. На толкучках все оборонщики прописались.
— Хорошо, что не на паперти, — буркнул Сашка хмуро и добавил: — Не в них корень зла, сам знаешь. Ради себя, может, и не решились бы на такое, но у всех — семьи… Жены, дети… Легко ли мужику, приходя с работы, слышать: «Пап, дай хлеба!» В доме сухой корки нет. И в карманах одна пыль. Вот и отчаялись. Лозунгами детвору не накормишь. Обещаньям верить перестали. Вот и воруют… Не только в Орле, везде так…
— Дисциплину мы пока держим. Но надолго ли хватит уговоров? У нас народец крутой! Драками, бунтами издавна известен. Горбачев уже совсем задушил людей своими талонами. Уж какие только анекдоты о нем не услышишь! Никого так не презирали, как его с Раисой Максимовной. Я вчера услышал очередной анекдот. Вроде приехал Горбачев на наш машиностроительный. Стучит в ворота. Его не пускают. Он к вахтеру. Велит открыть. Тот ни в какую. Михаил Сергеич и говорит: «Оповести всех, что сам Горбачев приехал! Пусть встречают». Вахтер выстрелил из винтовки вверх. Тут и окно открылось на втором этаже. Высунулся мужик и спрашивает: «Чего палишь?» Вахтер в ответ: мол, Горбачев приехал. Окно захлопнулось. Час прождали, никто не вышел. Михаил Сергеич просит вахтера выстрелить еще раз. Тот пальнул. Опять окно открылось. И мужик спрашивает снова: «Чего стреляешь?» — «Так Горбачев приехал, говорю!» — «А ты что ж, падла, с первого раза не попал? Промазал? Вали! Учись стрелять…» Вот так-то! Под дикий хохот тот анекдот рассказывают всем. А это — цена жизни и авторитета! Все оплевано!
— Но все неправы не бывают, — выдохнул Александр. — Не только штатским, теперь даже на военных экономить стали. Стыдно сказать: пришли в Сумгаит танки, на три экипажа — одна аптечка. А ведь не на прогулку ребят прислали. На сухой паек смотреть стыдно. Да и нам дали по банке тушенки на двоих. И это — на целый день! Я-то ладно! А вот срочники этого не забудут!
— Говорят, со снарядами нехватка была? — спросил Соколов.
— В Сумгаите обошлось. Едва увидели танки, враз присмирели, утихли. А вот в других местах, слышал, кисло пришлось, — ответил Потапов и продолжил: — Одного не пойму! Как получается, что большинство от голода пухнет, а в это время другие с жиру бесятся? Откуда им валится?
— Вот чудак! Воруют, спекулируют. Короче, совесть потеряли. Вон глянешь на нашу Софку-бандершу! Раньше мокрым хвостом тротуары мела. Ходила страшнее пугала! Теперь морда шире свиной задницы! Отожралась за счет клиентов и живет в почете. Ее негласно опекают иные из клиентов. А они кто? Последние прохвосты и негодяи. И такие притоны уже на каждой улице. Как грибы после дождя. В них даже замужние бабы подрабатывать научились. Голод — не тетка. На талоны не прокормишь семью. А тут и деньги, и харчи. И вкалывать не надо, — усмехался Соколов.
— Лишь бы малолеток не совращали…
— Да что ты, Сань? Это самая большая головная боль! Теперь на панели только двенадцати- тринадцатилетние в спросе. Все, кто старше, — старухи…
— Вот это да! А клиенты не боятся загреметь на Колыму до конца жизни, где вмиг забудут, что у них меж ног растет? Там за такие дела…
— Это раньше было. Ты что? Где жил? Малолетки уже давно простикуют. Мы бы их и не трогали. Многие сами сучковать стали, без нужды. Но и наркотиком балуют. Причем почти поголовно, вся панель! С десяти лет на иглу садятся. Ловим, спрашиваем: где взяли наркот? Молчат, гадости, либо матерят. Проследили. И что б ты думал? Среднюю Азию и Кавказ выявили! Они поставщики! Еще месяц назад три точки заглушили. С Кавказа молодчики возникли. Наши путанки их каким-то особым нюхом учуяли. И туда же — за наркот натурой платили. Ох и развели бардак! Когда мы их всех поймали с поличным, одна путанка вызверилась и визжит:
«Чего от меня надо? Валите отсюда, шкуры облезлые! Нечего мне указывать, как родной трандой распоряжаться! Без вас, гадов, знаю!» А самой тринадцати нет. Уже два аборта сделала. Родители — приличные люди! Зато дочь — живьем закопать мало. С пацанами стала тягаться, когда в первый класс
