Старик неохотно повел его в мастерскую. Вадим шел следом. В зале — никого. Но Соколов уловил табачный запах. Он знал, что Иосиф не курил. Лишь его сын. Хотя… Мало ли кто из знакомых, соседей или клиентов могли навестить старика.
— Слыхал, по городу бандитов ищут? — спросил Иосиф, разглядывая куртку.
— Видал! На всех столбах расклеили — отозвался Вадим.
— То-то и оно! Наша милиция наплодит негодяев, а люди должны помогать их отлавливать, как бешеных собак! Да еще голыми руками! Будто Быковы с наганами станут ждать, пока позвонят о них в милицию. Смех да и только!
— Я их не знаю. А потому мне и бояться нечего. Денег нет, машины тоже. На меня не нападут. Да и на вас тоже. Им богатые нужны, — успокаивал Вадим старика.
— Говорят, они в деревне деда обидели. У него тоже ничего не было. Никаких денег. Но чуть не убили, — дрогнул плечами.
— Я знаю, они прятались у него!
— В Орле им тоже спрятаться надо! А вот к кому ввалятся?
— К незнакомым не рискнут, — отозвался Вадим и почувствовал, что кто-то ловит каждое слово и внимательно следит за ним.
— Мой сын прослышал про бандюг, прислал ко мне внука, чтоб пожил, чтобы не страшно одному было, чтоб защитил, коли что! Вот теперь мы вдвух живем. Мальчонка хороший. Послушный. Вот только курит и спит подолгу. Зато с ним не соскучишься. Все учит меня, как жить надо! — усмехнулся Иосиф.
— Сколько лет ему?
— Двадцать два вот-вот…
— Уже большой! — увидел Вадим в дверях постриженного под панка внука Иосифа. Худощавый, узкоплечий, невысокого роста, с припухшими, как у девчонки, губами, с оттопыренными ушами, бледнолицый и сонный, он вышел из зала в одних трусах.
— Вот мой Колька! — кивнул Иосиф на парня. Тот, глянув на Вадима, прошел на кухню. Погремел кастрюльками.
— Колька! Ты хоть умойся, паршивец! — напомнил Иосиф.
— А я сегодня никуда не собираюсь! — послышалось из кухни глуховатое.
— Во молодежь пошла! Вчера мне свои песни крутил. Записи. Да такие, что слушать срамно. Мы с женой сколько лет прожили, вслух о таком не говорили. А теперь все просто! Вот и взыщи с них, нонешних. Коли ложится под эту:
… Ты скажи, ты скажи,
Че те надо, че надо.
Может, дам, может, дам,
Че ты хошь…
Старик усмехнулся криво и добавил язвительно:
— А встает под эту:
…У тебя есть палочка-выручалочка…
— Ладно, дед! Хватит меня склонять, — послышалось из кухни раздраженное.
— А что? Иль сбрехал? — насупился старик.
— Если бы не я, такой вот хреновый, к тебе тоже вчера могли бы ввалиться. Да увидали, что не один дышишь. Обошли. Зато обоих твоих соседей тряхнули. Еще как! До сих пор никто из домов не высунулся. Все от того, что слишком тихо сидели…
— Кто-то им подсказал. Не сами по себе пожаловали. Небось, бандюги и воры знают, к кому заявиться. Без промаху трясут. И ни одна милиция им не помеха.
— А что случилось с соседями? — поинтересовался Вадим.
— Обокрали их вчера, — отмахнулся Иосиф.
— Не обокрали, а ограбили. Крадут, когда хозяев нету дома. А они обе семьи пощипали в полном присутствии. Даже вломили кое-кому. Чтоб не мешали, да язык попридержали.
— Сразу две семьи? — удивился Вадим.
— Не в один день, конечно. В два дня разница была. Но, говорят, классно поприжали, — отозвался Колька, войдя в мастерскую.
— Кого же ограбили?
— Да старуху-ростовщицу! Побирушкой она была. Кто-то прознал, что бабки имела. А может, должники разозлились за высокие проценты. И подослали крышу, — говорил Колька смеясь.
— Че скалишься? Бабку чуть не убили! — одернул внука Иосиф.
— А что мне, плакать теперь? Эта старая метелка одного дня не пахала, зато имела! От дураков, каких на жалость расколола. Теперь пусть вспомнит паперть! Верно говорили, что умела свое из горла выдрать, ждать не любила. За это и схлопотала! — пояснил Колька.
— А еще кого? — поинтересовался Вадим.
— Да тоже придурка. Антиквара. Он всякие редкости собирал. Труху. Старые иконы, книги, монеты. И все за баксы сплавлял иностранцам. Его, наверное, заложили те, у кого он этот хлам покупал. Ну и прижали их всех. Уж и не знаю, что, кроме моли, из него можно вытряхнуть? Живут, как в свинарнике. Не продохнуть от вони и грязи…
— Зато бандюги сыскали, что взять! — вставил Иосиф, строго глянув на внука.
— Конечно! Ихний старик все копил! Собирал на всякую плесень. Уж лучше бы своему внуку колеса купил. Все жлобился. А теперь все забрали. И ни тачки, ни денег. Вот и скопил дурак! — смеялся Колька.
— Не смейся над чужой бедой! — нахмурился Иосиф и добавил: — Не дразни, не искушай судьбу!
— А чего мне бояться! Опять заведу свой «Балаган» на всю катушку! Врублю усилитель на полную мощь, ни один бандит не возникнет! Подумают, что целая кодла бухает! Кому нарываться охота? — Колька снисходительно посмотрел на деда и добавил: — Хотя, что с тебя возьмут? Старые колодки? Ну, пару заготовок. И обрезки былой роскоши. К таким, как ты, рэкетир не возникнет. С тебя выжать нечего!
— А что же ваши соседи в милицию не заявили о грабеже? — поинтересовался Вадим.
— Они не съехали! Знают, что лягавые ничем не помогут. А вот крутые, или кто там у них был, по второму кругу душу выпустят. За фискальство. Так что лучше молча отсидеться в своей норе, покуда на погост не загремели.
— Ну и дела! — вырвалось невольно у Соколова.
— Теперь удивляться нечему! Такая жизнь пошла, что милиции люди боятся хуже бандитов. Это раньше их вызывали на помощь. Нынче о таком никто не подумает, — поддержал внука Иосиф.
— Наверное, у них Быковы побывали. Кто же, как не они, знают, кто как живет? — спросил Вадим.
— Под сажей возникли! — ответил Колька.
— Говорят, что у них были на лице черные чулки. Разве в них кого узнаешь? — отозвался Иосиф зло.
Вадим, забрав куртку, заспешил на работу. Решил для себя узнать, осведомлена ли милиция о грабежах в городе? Но Соколова, едва он открыл кабинет, предупредили, что его ожидают. Вадим искренне удивился, увидев в коридоре Валентину Попову.
— Вы меня помните? Извините, что пришлось побеспокоить. Но я по неотложному делу, — топталась женщина, не решаясь войти в кабинет. — Вот видите, говорила вам, чтобы всегда обращались, если понадоблюсь. Но так получилось, что самой пришлось беспокоиться, — было видно, что пришла к чекистам впервые. И растерялась. Не знала, с чего начать. — Знаете, может, вам покажется все мелким, пустым. Назовете трусихой и паникершей. Но я после смерти мужа привыкла к тишине. А тут вдруг звонок по телефону. И какой-то мужчина, поздоровавшись, представился другом покойного Петра. И сказал, что хочет навестить меня. Я ответила, мол, мне не до гостей. Я никого не принимаю. Тогда он спросил, нуждаюсь ли я в чем-нибудь. Я ответила, конечно, нет. Он попросил меня книжку мужа в черной кожаной обложке. Я ответила, что выкинула ее в мусоропровод вместе со старыми вещами. Он выругался. Я не захотела продолжать разговор, повесила трубку. Вскоре он вновь позвонил и сказал, что если я не найду записную книжку, то не увижу своего сына. И что он доберется до меня. Говорилось все это с матом. Хамски. И
