опоздаю!
— Да пойми ты! Я и не сомневаюсь, что не будет у тебя проблем с бабой! Но какая попадется? А эту из-под носа уведут. Не засидится. Вокруг нее знаешь, сколько ребят кружат! Не упусти, обидно будет, потом ее не вернешь! — убеждал Хасан.
— Знаешь, жену, коня и оружие нужно выбирать самому. Не хочу навязанную. Сам себе найду. А уж там как повезет. Давай закончим этот разговор.
— Как хочешь Мишка! Но только потом не жалуйся, что семья не удалась. Ведь и я, и твоя мать — не вечные. А тебе жить. Все надо успевать в свое время. Чем старше становишься, тем труднее детей растить. Без них нельзя. Старая девка не сможет родить здоровых малышей, для этого нужна молодая, крепкая, здоровая. Ну, а в любовницах какую хошь держать можно и менять хоть каждый день. Были б силы и здоровье. Давай, решайся. В другой раз такой «овечки» не будет. У этой все при ней, как на заказ.
— Знаешь, приведи богатую да молодую, она увидит больную мать и поднимет хвост. Не захочет ей помочь. Здоровая больную не поймет. А я мать не брошу.
— Как дочь за Катькой присмотрит. А не захочет сама, няньку наймете. У них возможности позволяют.
— Чужому родного не доверяют. У меня мать одна. Жену сменить можно. Но не ее. Да и хватит о бабах. Не доставай, не готов я пока в мужья. Другие заботы есть. Я вон с работы прихожу в потемках, устаю так, что едва до койки добираюсь. Какая мне жена нужна! Успеть бы к утру отдохнуть. Я уже забыл, когда у друзей был в последний раз!
— Мишка! Когда женишься, свободного времени тьма появится. По себе знаю. На бабу все заботы и хлопоты перейдут. Сам только отдыхай! — зашелся Хасан.
— Знаю я этот отдых. Мои друзья женатики проговариваются. А и сам не слепой, видел. От такого отдыха добровольно в могильник сбежишь. И всех покойников уговоришь не подпускать жену к себе ближе, чем на пушечный выстрел. Да и соседей слышу и вижу. Тоже хвалиться нечем. Я себе такой доли не хочу.
— Ладно! Пока ты не обдумал свое будущее. Но жизнь идет. Я прошу тебя, подумай! Через недельку позвоню.
Мишка положил трубку, вздохнул с облегченьем. И сказал матери смеясь:
— Ну, забодал папашка! Достал до печенки. Выкручивался, как мог. А он свое — женись и все на том!
— Я слышала! Да только говорю тебе, не верь ему ни в одно слово. И в этом деле не без подвоха. Неспроста в сватовство с ушами влез. Он раньше таким не интересовался. Хочет Аслана из зоны взять? Вот пусть и женит его на этой.
— Она за него не пойдет. Предлагал он этот вариант. Да им не нужен судимый. Не захотели позорить семью. Выходит, что та девка не без гонора. Цену себе знает.
— Скорее не сама, отец за нее решает, — ответила Катя, и оба услышали звонок в двери.
Сын с матерью переглянулись. Они никого не ждали. Михаил открыл и пропустил в прихожку молодую женщину с ребенком и пожилого человека. В руках у них букет цветов и тяжеленные сумки.
— Вы к кому? — растерялся Мишка.
— К вам!
— Вы, наверное, ошиблись…
— Катя здесь живет? — спросил мужчина.
— Да, это моя мать! — подтвердил Михаил.
— Где она?
— У себя в спальне.
— К ней можно пройти?
— Конечно!
— Здравствуйте! А вы меня не узнаете? — подошла женщина к Екатерине, обняла, словно родную.
— Я — Мадина! Вы из-за меня остались без ног. Меня от смерти спасла, а сама чуть не погибла, — прижалась женщина к Кате.
— Сколько лет прошло! Ты совсем большая стала, девочка моя! — целовала Мадину Катя, и слезы лились ручьями из глаз женщин.
— Как же изменилась ты, кукленок мой! Взрослая теперь. Встреть тебя на улице, ни за чтобы не узнала. Помнила малышкой, — побледнела Катя. Мадина, приметив, усадила ее в кресло, сама присела на низкую табуретку, гладила руки женщины, не без слез смотрела в усталые глаза, на частые морщинки, опутавшие лицо паутиной, на горькие складки в уголках губ.
— Прости меня. Я во всем виновата. Я изувечила всю судьбу, исковеркала жизнь. Ведь ты была молодой и красивой. Мы все любили тебя. А я была совсем глупой, — уткнула лицо в Катины ладони.
— Я много раз хотела прийти, но боялась, — призналась Мадина.
— Чего?
— Проклятий, упреков, я заслужила их.
— Проклинают врагов. А я тебя всегда любила и никогда, ни в чем не винила. Лучше расскажи о себе, забудь прошлое. Уж так случилось, что за твою жизнь поплатилась ногами. Но если б тебя не стало, было бы много хуже. Я истерзалась бы и сошла б с ума. Да и твой дед не пережил бы того горя.
— Он недолго пожил — всего полгода — и умер, все корил, ругал себя. А я закончила мединститут. Вышла замуж. Мой муж работает послом России в Германии. Я — врач. У нас сын — Тимурий. Он в этом году пойдет в школу. Все нормально сложилось, а вот покоя нет. За тебя гложет совесть. Все годы лежит на душе тяжесть вины.
— Пустое себе понадумала. Сама посуди, как можно было спокойно смотреть, как на ребенка мчится поезд. Ведь машинист не мог остановить состав на той скорости, а и расстояние было слишком маленьким. Впрочем, я тогда о том не думала. Все случилось само собой. А значит, так было нужно. Меня никто не просил, не толкал. Я сама мать. А тебя больше всех любила. Ну, а что случилось, того уже не исправить. Зато ты жива! — улыбалась Катя, гладила голову, плечи Мадины. И спросила:
— Как же удалось институт закончить? Ведь твои родители не жили вместе?
— Отец, когда ты меня спасла, узнал все от деда. Оно и по городу слух прокатился мигом. Отца с матерью на каждом шагу осуждали и позорили. Соседи и даже чужие люди хотели удочерить меня. Друзья от них отвернулись. Ну, а деду вовсе прохода не было. Чего только не услышал человек, его не пощадил никто. Он не смог сжиться с позором. Сам себя исказнил. Ну, а отец, узнав что случилось, тут же забрал меня к себе. С матерью они так и не помирились. Он не отдал ей меня, хотя она и не очень настаивала. Иногда навещала. Привозила игрушки, конфеты, платьишки, но не было тепла. Она отвыкла от меня, а может, никогда не любила. Впрочем, я тоже не тянулась к ней. Не знаю, в чем дело. Отец с того дня будто проснулся и лет десять никуда не отпускал от себя. Боялся случайностей и не разрешал одной куда-нибудь отлучаться. У меня появились и отчим и мачеха. Они были лучше своих, родных. Уже хотя бы потому, что не сюсюкали. Были честны не только на словах. Учили всему, что умели сами. И старались, спасибо им за то, пореже вспоминать тот день. Я трудно пережила его еще тогда. Получился срыв, истерика, пропал сон. Нервные судороги одолели. Скручивало меня в штопор, я выла от боли, а врачи долго не могли мне помочь, — заплакала Мадина.
— Я помню, как часто болело сердце. А мать навестила в больнице и сказала:
— Ну, что делать? Умирай. Зря тебя спасала та женщина. Видно, от судьбы не уйти, коль на роду написано умереть в раннем возрасте. Лучше б ты тогда ушла. А то сама мучаешься и нас извела вконец…
— Когда врач узнала, перестала пускать ее ко мне в палату. Зато мачеха и отчим заботились. Два года меня трясло.
— Бедная моя девочка! — обняла Катя гостью.
— В школу тоже брать не хотели. Ведь я заикалась. Учителя предупреждали, что дети станут дразнить, это меня и добьет вконец. А знаешь, как от заиканья избавилась? — улыбнулась Мадина и, повеселев, продолжила:
— Иду я в школу за руку с отцом. На мне — новехонькая форма, бант на всю голову, туфли с
