смерти, кто вылечит и заставит жить? Он еще помирится с женой, наладит семью, и у тебя будут внуки! Слава Богу, от смерти успели спасти. Пока человек жив и на воле, все исправить можно. Только мертвого не вернуть.
— Нет! За сына не прощу! За позор тоже! Мою семью никогда никто не ругал и не проклинал! А теперь как нам жить? Я самый старший, должен имя семьи очистить. Кровью той, какая виновата во всем, — стиснул топор так, что пальцы побелели.
— Поступай как хочешь, я свое сказала. Только эта девка не скоро придет. Долго придется ждать. Может, неделю или больше.
— А ты знаешь, где она?
— Сюзанка никогда не говорила, куда она уходит и когда вернется. Она никому не отчитывалась.
— Ты ее хахалей знаешь?
— Нет. Зачем они мне?
— Ладно! Я знаю, как ее найти! Там где сын эту падаль зацепил. Она далеко не уйдет. И от меня не спрячется, — пошел к двери, а, выйдя на площадку, сказал:
— Живой она не вернется!
Катя закрыла дверь на ключ, ее трясло от страха, она понимала, этого мужика уже ничто и никто не остановит. Баба чувствовала, что этот старик перевернет весь город, но найдет Сюзанку и тогда… Девке, конечно, не миновать расплаты.
Женщина позвонила на работу Мишке. Попросила его пораньше вернуться домой. Тот пообещал и вскоре приехал. Катя рассказала ему о мужике, искавшем Сюзанку, парень лишь рассмеялся:
— Эту птаху ему не поймать, не по его зубам. Ее сам Косой Яша крышует. И замочить Сюзанку никому не даст. Скорее снимет голову со старого отморозка на том все и закончится.
— Кажется, тот Яша орал на нее по телефону, — вспомнила баба.
— Мам! Какое нам дело до их разборок? Меня не колышет их суета. Своих забот хватает! — отмахнулся Мишка.
— У тебя заботы? Какие?
— Ну, сама понимаешь, девчата уехали, а мы с тобой остались одни. Кто-то должен тебе по дому помочь, убрать, приготовить, тебя искупать. Пойми, я не успею везде сам. Да и женщинам это сподручнее. Вот я и искал выход. Нашел Лянку.
— Вот спасибо, сынок! Когда она придет?
— Никогда, — глянул с укором на мать и добавил:
— Она мне все рассказала…
— Все не может забыть? Неблагодарная!
— Это ты о ком?
— Конечно, о Лянке! — чертыхнулась Катя.
— Эх-х, мамка! До чего ж ты изменилась, стала злою, жадной, жестокой. А ведь раньше не была такой. Девчонка тебя матерью считала, уж как она по дому управлялась, даже я удивлялся. А ты в благодарность за все хотела ее под хахаля сунуть. Никогда от тебя не ожидал такого. Ведь ей теперь только шестнадцать лет исполнилось. Она и нынче ребенок! Где ж ты сердце свое потеряла? Я сквозь землю от стыда готов был провалиться, когда правду узнал. Если б раньше услышал, конечно, не искал бы и не просил вернуться. Мне было не просто стыдно, я впервые пожалел, что ты моя мать…
— Что? — встала Катя со стула, остановилась напротив Мишки:
— Ты меня, свою мать, ниже сопливой, бездомной девчонки поставил? Да если б не взяла ее со двора, она сдохла бы как собака на той лавке!
— Тогда ты была человеком, а я дураком! Я не хотел, чтобы Лянка жила с нами, и на каждом шагу досаждал и мешал ей. Но ты все делала правильно. Отправила девчонку учиться, заботилась о ее будущем и берегла. А потом тебя ослепили деньги. Они испортили и принесли нам неприятности и раздор. Ты уже не видела никого и ничего. Деньги стали дороже меня, нашей семьи. Над нами потешаются все соседи за то, что ты сколотила из квартиранток притон. А я не могу создать семью. Ведь ты из-за своей жадности и мою жену подсунешь своре хахалей, лишь бы был доход! Ты потеряла совесть!
— Сопляк! Ты еще смеешь отчитывать меня, сначала научись самостоятельно жить!
— Ты хочешь, чтоб я ушел? С великой радостью! — пошел Мишка к двери и остановился в удивлении, раздался звонок. Кто-то пришел. Сын с матерью переглянулись. Парень открыл дверь.
— Ну что? Не ждали меня? А я нарисовался! — шагнул через порог участковый милиции.
— Хорошо, что обоих дома застал, — прошел в комнату, где жили квартирантки, заглянул в туалет, ванну и, зайдя на кухню, позвал хозяев:
— Разлетелись ваши птички?
— Закончили колледж и уехали по домам, — подтвердила Катя спокойно. Участковый громко рассмеялся, положил на стол папку и, устроившись поудобнее, попросил:
— Адреса их дайте!
— Откуда знаю. Я их не прописывала. Зачем мне лишняя морока? Они студентки, ты ж знаешь! — ответила женщина и продолжила:
— Одна еще осталась. Но ушла вчера куда-то, может, к подругам подалась.
— К каким подругам? В вендиспансере она теперь, на принудительном лечении. Кучу мужиков заразила сифилисом! Всей милицией ее целый день отлавливали. Накрыли в кабаке с очередным козлом. Хорошо, что не успел он с нею отметиться. Только договаривался. А то бы в корпусе напротив этой дряни теперь лечился. Кстати, Михаил, ты тоже проверься, — глянул на парня участковый.
— Я? А на кой? Зачем?
— На «четыре креста», иль не врубился?
— Я ни с одной не был! Никогда! — покраснел Мишка.
— Да будет тебе лохом прикидываться! Так я и поверил, иль сам не мужик? В клумбе жил и ни одного цветка не сорвал? Ты кому лапшу на уши вешаешь? У меня документально подтверждено, что был ты с ними в интиме. — смеялся участковый, похлопав папку.
— Ну уж это брехня! — возмутилась Катя.
— Брехня иль нет, только на вас обоих заведено уголовное дело. Сюзана дала следователю признательные показания, где утверждает, что вы оба принудили ее к занятию проституцией. И не только Сюзану, а всех девушек, какие проживали у вас в квартире. Михаил брал свою плату натурой. Так что сами понимаете, дело принимает плохой оборот. Тут уж вам не выкрутиться. И сроки грозят не малые, — оглядел участковый хозяев.
— Набрехала она все! Кто их заставлял? Вон недавно Юльку в деревню увезли. Замуж взяли. Теперь в семье живет. Кто б на проститутке женился? — возмущалась хозяйка.
— Катя! Только мне не говорите! Иль я не знаю, что у вас путаны жили! Но беда в другом. Вы оба подозреваетесь в том, что принуждали студенток заниматься проституцией, забирали их панельные заработки в уплату за квартиру! Так утверждает в своих показаниях Сюзана.
— Все ложь! Никто никого не посылал на панель. Сколько им платить за квартиру, говорилось сразу. Не устраивало, могли уйти в общежитие. Их никто не держал. Сколько живет в общежитии? А почему эти туда не пошли, хотя свободные места были. Но в общежитии им не дали б разгуляться. Там в каждой комнате свой порядок и никто не позволил бы приходить ночью или под утро пьяными и не пустил бы в комнату хахалей! — говорил Мишка.
— Только мне не рассказывай про общагу, — сморщился участковый и добавил:
— Там притон покруче вашего!
— Я много раз выгонял их, ругался, требовал, чтобы освободили комнату, не мешали нам жить и не позорили перед соседями. Сам знаешь, как сводим концы с концами. Моей зарплатой не похвалишься, из-за того семью не завел, мамкина пенсия вовсе пыль. Ну взяли квартиранток, а они еще и врут на нас! Еще эта белобрысая крыса! Такою несчастной овечкой возникла! И родители у нее сектанты, хотели замуж отдать за старого вдовца, она от них убежала и боится показаться в Прохладном, чтоб не убили за ослушание! Мы поверили, сжалились и взяли. Ее девки привели, попросили за нее, — вспомнил Михаил, участковый хохотал до слез:
— Это родители Сюзаны сектанты? Да вы что милые, сдвинулись оба? Ее отец военком, мать директор
