Тонкий лед

старую и об­лезлую».

—  

Откровенный дед! — рассмеялся Егор.

—  

Зато какой нахальный! — отозвалась Дина.

—  

Глупый! И как такой до старости дожил? Да еще с бабой! В таком возрасте, а все таскался! — возму­щалась Ленка.

— 

Люди, идите получать зарплату! — заглянула в кабинет кассир.

—  

Во, это другой разговор!

—  

Скорее, пока очередь не собралась.

Егор открыл двери кабинета, пропустив вперед со­трудниц. Уходя, закрыл двери.

Домой Платонов вернулся чуть раньше обычного. Впервые за долгое время застал Ольгу, они вместе поужинали. Егор отдал теще зарплату. Та привычно пересчитала деньги, сказала грустно:

—  

Ольге новые сапоги нужны, старые вовсе разва­лились. Их уж не надеть, срамотища единая! И туфли надо. Как на все собрать? Умом не сложусь. Может, устроишь меня на работу, хоть куда-нибудь. Что-то заработаю, а копейка в доме нужна...

— 

Дома Вы полезнее. Свое отработали. Хватит. Не будем брать дорогие туфли и сапоги. Ведь ноги у де­вочки еще растут. Верно, Оля? — обратился к дочери.

Та впервые отвернулась. В глазах сверкнули слезы.

—  

Все ты экономишь на нас. Ну, если такой не­удачник. Зачем семью завел? А ведь мы тебе повери­ли! Выходит зря. Хорошо, что не все мужчины такие, как ты! - ушла в спальню.

Глава 3. КОНФЛИКТЫ

Егор постучал в комнату к Ольге, но она не откры­ла. Выйти для разговора отказалась, сидела взаперти. А Платонову стало не по себе. Ведь все эти годы он жил для семьи, не позволив себе ничего. И вот такую благодарность получил от дочери.

—  

Оля, я требую, чтобы ты вышла! Слышишь? Ина­че я сейчас сам открою дверь, но тогда разговор будет другой. Даю слово, ты о том пожалеешь,— предупре­дил Егор.

—  

Оля, отворись! Не заводи отца! Не будь дурой. И меня не зли,— подала голос теща.

Но за дверью было тихо. Платонов взял на кухне отвертку, быстро открыл двери в комнату дочери. Оль­га лежала на койке, спиной к двери и плакала. Она и не оглянулась на вошедших отца и бабку.

—  

Что случилось, Оль? Какая блоха точит? Чего ревешь? — спросил Егор дочь и, присев к ней на кой­ку, погладил по плечу.— С чего бунт на корабле? Кто обидел, скажи? Может, я не то сказал?

—  

А разве не обидно мне носить все старомодное, дешевое, лежалое? Моим подругам родители покупа­ют классные шмотки, не жалеют для них ничего. И только я одна хожу в школу как чучело огородное. На улицу в таком виде стыдно выйти. Одноклассники высмеивают. Мне нет хода на дискотеку, я не гуляю с подругами. Стыдно появиться рядом с ними. В свои шестнадцать как старуха одета. Когда тебе станет стыд­но? Но ведь ничего не хочешь видеть! Приходишь поздно, уходишь рано. Мною совсем не интересуешь­ся. Разве я о таком отце мечтала?

— 

А разве родителей выбирают по заказу? — воз­разил Егор и повернул дочь лицом к себе.— Послу­шай, Оля! Я не пьянствую, не сорю деньгами, все до копейки привожу домой, не оставляя и малого заначника. Воровать не умею, взяток не дают, приварка не имею. Ты обо всем знаешь. Что предлагаешь мне? Найти другую работу, где больше получают? Так я пы­тался найти, еще когда мама была с нами, но ничего не получилось. Все места, где получают больше или столько, сколько я, давно и надежно заняты. В городе много безработных. Уж не знаю, как твоим подругам удается купаться в шмотках. Я не меньше, чем те родители, люблю тебя, но мои возможности ограниче­ны. Кроме работы, нет других способов заработать деньги. Может, твои подруги подрабатывают на пане­ли? Возможно, их родители заняты в черном бизнесе. Но иного решения я не вижу. Честно теперь зарабаты­вают неплохо только рыбаки, но туда мне не протол­кнуться.

—  

Родители моих подруг порядочные люди. И дев­чонки тоже! Ни одна не промышляет на панели. Про­сто в их семьях любят не на словах.

— 

У них оба родителя? — перебил Егор.

— 

Да! У всех.

—  

А у нас? Сама посуди, потрать на тряпки, голод­ными останемся. Я то ладно, а вы с бабулей? Неуже­ли ее не жаль?

—  

Почему у других получается? Даже на счет от­кладывают! И только у нас все мимо. Как же дальше жить, если за мою учебу в институте платить придет­ся? Или оставишь меня без образования? — села Оль­га на койке и стала смотреть на отца в упор.— Ты, вообще, думаешь о моем будущем?

— 

Конечно!

— 

И каким ты его видишь? — усмехнулась дочь.

—  

Я поговорю с руководством. Думаю, помогут. Да­дут направление и будут оплачивать твою учебу.

— 

В вашей системе?

— 

А почему бы нет?

— 

Ты точно не в себе! — отвернулась Ольга.

—  

Не забывайся! Я не позволю с собой такого тона! — вскипел Егор.

—  

Ничего себе! Родной дочери предлагает полжиз­ни провести в тюрьме! Да ты больной! За такое с то­бой ни одна из моих подруг уже не разговаривала б.

—  

Не они, а ты — моя дочь! И не крути носом, ког­да я с тобой говорю!

—  

Совсем от рук отбилась девка! Дома помогать не хочет. В магазин иль на базар сходить не допро­сишься! Как дальше жить собираешься, дылда без­мозглая? - встряла Мария Тарасовна.

—  

Чем же она занимается целыми днями? — на­хмурился Егор.

—  

По подружкам бегает,— обронила теща.

—  

Значит, не стыдно тебе у них появляться? У тебя семья есть? Почему бабке не помогаешь? — вскипел Егор.

—  

Ой, достали вы меня обязанками! Почему под­руг домашние не грызут? Не зудят на них? А я только и слышу целыми днями, какая плохая, негодная расту! Устала от вас обоих. Куда уйти или уехать, ума не приложу! — заплакала Ольга.

— 

Ты ж получила письмо от матери. Можешь к ней попроситься,— сорвалось с языка Егора нечаянно.

—  

Я конверт порвала вместе с письмом. Вместе с адресом выкинула,— ответила зло.

—  

Письмо от Тамары?

—  

Да, было,— признался Егор.

— 

Даже не сказали. Как она там? — спросила Ма­рия Тарасовна.

—  

Ничего особого. Письмо Ольге прислала, звала к себе. Твоим здоровьем интересовалась. Написала, что у нее все хорошо.

—  

И слава Богу,— вздохнула теща.