Тонкий лед

— 

А зря!

— 

Ты разыгрываешь меня! Ну, признайся честно, что ты нарочно говоришь вот так, хочешь поторопить с решением. Я на все готов. Только не испытывай, не шути так горько! Мне очень нелегко и непросто в жиз­ни приходится. Не добавляй! Я пришел к тебе как к род­нику радости, а ты...

—  

Егор, так получилось. Я не вру. Но больше мы не должны и не будем встречаться.

— 

Зоя, ты хорошо знаешь этого нового человека?

—  

Гораздо лучше, чем тебя. Мы каждый день ря­дом работаем, а скоро будем совсем вместе, до само­го конца.

—  

Выходит, я — лишний?

—  

Ничего не поделаешь.

—  

Прости меня за все, если сможешь. За боль и ожидание, за несбывшиеся мечты и обиды. Забудь плохое. Спасибо за тепло и доброту твою. Я буду по­мнить наше потерянное. Жаль, что я снова получил отставку у своей весны. Прости, возьми ключ. Мне он теперь не пригодится. Жалко, что мы не расстаемся, а прощаемся навсегда.

Егор вышел из квартиры женщины, впервые не огля­дываясь и не скрываясь. Помахал рукой Зое, выглянув­шей в окно. Недавняя подружка мигом задернула за­навеску и скрылась в комнате. Она уже ждала другого.

Платонов не расстроился, сам себя утешил: «Вот и эта ждать устала. Ей потребовался сторож возле юбки! Много захотела! Я с одной на том погорел. Той забот не доставало, внимания. На всех не угодишь. Каждой своего хочется, но ни одна не спросит, каково мне приходится? — Егор опустил голову.— Домой ско­рее. Там меня ждет Мария Тарасовна. Эта не сменяет ни на кого. Верней часового и охраны ждет безропот­но, не сетуя и не скандаля. Вот таких бы в свет по­больше, дольше жили б мужики. Жаль, что Томка не в нее уродилась».

Когда Егор вернулся домой, Мария Тарасовна уди­вилась:

—  

Ты вернулся? С чего так-то?

—  

Отставку получил. За другого замуж выходит. Я уступил.

—  

Где тонко, там и рвется! Не жалей, по себе сы­щешь. Выходит, эта — не твоя судьба.

—  

Мне кажется, что так и проживу в холостяках до самой старости.

—  

Зато рогами никто не наградит! — рассмеялась теща.

Утром Егор приехал на работу раньше обычного. Его тут же вызвал Касьянов.

—  

Вот бери документы на подпись, оформляй на­ших женщин на волю. Сразу больше десятка. Пусть домой едут, к своим,— улыбнулся человек.— Они пре­дупреждены. Скоро родня приедет забрать их отсюда.

—  

И даже Семенову отправляете? У нее наруше­ние, она в «шизо» была за драку,— удивился Плато­нов, глянув в список.

—  

Егор, всякий человек ошибается. Если б ни это, жизнь стала бы скучной. Умей прощать. И драка, кото­рую ты вспомнил, прошла без последствий, хотя нача­лась не без повода. Помнишь, обозвали ее бабы, уп­рекнули «болячкой». Та вспыхнула, не сдержалась, и тут же кулаки в ход пошли. Доказала, что вовсе не слабачка и за себя постоять сумеет. Разве у нас с то­бой такое не случалось? Сколько я себя помню, а я в школе низкорослым был, все время дрался. Помни, верзилы — слабаки, а вот тщедушные и маленькие — сплошь забияки!

Егор оформлял документы женщин, улыбался, узна­вая каждую.

Вот Дуся. Попала в зону за систематические дебо­ши в семье. Свекровь постаралась избавиться от дер­зкой невестки. Думала, что сын приведет в дом тихую клячу, а тот строптивую кобылку приволок. Тут и нача­лось. Свекрови власть уступить не захотелось, а неве­стка не умела в тихом углу молча отсиживаться.

Свекровь увидела на белье пятнышко ржавчины, оставшееся после стирки, и пошла сплетничать о не­вестке по соседям. Старуха еще не вернулась, как не­вестке доложили все. Дуся, едва свекровь на порог, по морде ей надавала. А когда та, вместо извинений гро­зить начала, надела ей на голову помойное ведро и вытолкала старую из дома, чтоб остыла. Та крик подняла, позвонила ментам. Дуську за хулиганство заб­рали в милицию, но, разобравшись, вскоре отпустили.

Потом свекровь залезла в невесткин шифоньер, пе­реворошила все вещи. Украла часть денег, отложен­ных на покупку дома и спрятала в свою подушку. Дуся нашла их в тот же вечер и натыкала бабку носом в шко­ду. Снова ее вызвали в милицию. Когда она верну­лась, муж за ремень взялся, решил жену за мать на­казать.

Ох, и напрасно он это затеял. Дуськины и свои га­бариты не соразмерил. Вылетел в окно, вышибив раму. Оттуда, с грядки, грязно жену обозвал. Та мигом в ого­роде оказалась. Мизинцем выковырнула из огурцов и спросила:

—  

За что блядью назвал?

—  

Потому что пробитой взял тебя...

Другая избила бы мужика и успокоилась, но не Дуся! Эта благоверного в поликлинику под мышкой принесла и напрямик к гинекологу. Врач глазам не поверил:

—  

Кого? Его смотреть? Он же — мужчина!

—  

Меня. Он говорит, что не девкой взял.

— 

Так вы живете. Как теперь определить? Раньше надо было, сейчас не вижу смысла.

— 

Доктор, а почему я не беременею? Уже два ме­сяца прошло! — взревела Дуська.

—  

Разденьтесь до пояса, ложитесь в кресло,— предложил ей врач и, едва глянув, рассмеялся,— вы же — девушка! Плева не повреждена. Ну-ка, благовер­ный, идите сюда. Взгляните, с чем не справились. Себя вините, а не жену. С Вашим детородным органом только конфеты носить женщинам. Идите и не позорьтесь, пока о вас не знает город. Кстати, жена имеет право подать в суд. Если сам ни на что не годен, не позорь невинов­ного.

Дуська весь обратный путь колотила мужа, а вече­ром свекровь велела ей уходить из дома, мол, сын другую найдет себе. Он не виноват, что у нее все ко­былье.

Вот это она зря сказала. Девка встала на дыбы и пошла крушить в доме все, что под руку попада­лось. Посуда разлеталась в мелкие осколки. Со зво­ном рассыпались люстры. Мужик, поддетый ногой, не дыша забился под койку. Свекровь с подбитым глазом добровольно выскочила в окно и побежала звонить ментам.

—  

Она сумасшедшая! Заберите ее от нас! — кри­чала в трубку.

Милиция пришла очень вовремя.

Дуська вытащила мужика из-под койки и, сорвав с него портки, собралась вырвать с корнем все, что у того росло меж ног. Мужик орал не своим голосом, вырывался, клял жену, умолял отпустить или убить сразу, но не мучить его. Милиция мигом оценила ситу­ацию, и Дуську взяли в наручники. Ее обследовали три месяца, но не нашли никаких отклонений, и девку вскоре осудили на три года.

Она еще не успела попасть в зону, как муж развелся и выписал ее из дома к великой радости своей матери.

Дуськины родители, толкнувшие дочь на это заму­жество, долго не могли простить себя за дочь. А ведь встречалась она с парнем, со своим, деревенским. Любили они друг друга, но родители Дуське нашли го­родского. Едва деревенский парень ушел в армию, при­казали забыть его.

Девка в ЗАГС со слезами пошла. А родители убе­дили жениха, что плачет дочь от радости. Тот и по­верил. Вскоре до него дошло все: жена ненавидела и его, и мать.

А деревенский, узнав о случившемся из письма Дуськи, предложил той, как только выйдет из зоны, сразу прийти к нему, без визита к родителям.