такому… — говорил майор. — Нет, тут скорее Шило мог…
—
Может, вы и правы, — ответил Яровой.
—
Ни хрена не прав! — подскочил Трофимыч.
—
Почему?
—
Да потому, что самому Шило вся эта история и мы, и Бондарев абсолютно не нужны. Кто-то покрупнее, поумнее Шила послал Гнома к нам, посулив интерес. Вот тот и пришел. Видно, с оплатой согласился. Я его знаю. Будет шмыгать, покуда кому-либо не надоест. Один — по соплям даст. А другой — глоток чифира. На, мол, согрейся. Эту старую потаскуху только сам «президент» мог к нам подослать. И через час мы в этом убедимся, — усмехнулся Трофимыч.
—
Как? — удивился майор.
—
Опять через «сук»? — возмутился Яровой.
—
Нет. Если Г ном не выйдет сегодня на работу, значит, прислал «президент». Только он имеет право так наградить этого паразита! — Трофимыч кивнул майору на дверь. Оба вышли.
Гном в это время отчитывался перед «президентом» о разговоре в красном уголке.
«Президент» слушал внимательно. Оценил находчивость старого пройдохи. Ловко тот выкручивался. Кое-где удачно. Но заметил «президент» и промахи.
—
Значит, Яровой тебя прогнал? Умный мужик! И я бы тебе не во всем поверил. Стемнил ты явно кое-где.
—
В чем?
—
Насчет собачатника.
—
Говорил, как ты научил.
—
Надо и своей «тыквой» соображать. Кто ж в Певеке сможет жить всю зиму в собачатнике? — насупился «президент».
—
Кенты так говорили, — лепетал Г ном.
—
Так зимою морозы до шестидесяти градусов доходят. А собачатники не отапливаются. Кто ж выдержит такое?
—
Они о том не спрашивали.
—
Для себя запомнили! И еще промах. Что за весь год укокошить «суку» зэки не смогли. Ты забыл, что со следователем был Трофимыч. А этот все знает. Вот ты ушел, а он скажет, что в баню «сука» мог идти только вместе со всеми, а не один. И без собак. А в баню его, как и всех прочих, заставляли ходить раз в десять дней и не меньше. И… Самое главное, что «суку», а он тоже зэк, никогда не подпустят работать с собаками… Начальство не доверит. Ведь зэк, пусть он и «сука», в первую очередь норовит овчарок отравить. Чтоб в случае чего догонять некому было. С собаками всюду только охранники занимались. Но не зэки!
—
Так ты сам учил меня так сказать.
—
Я говорил сказать, что он в овчарне «сявкой» был. Но не «бугром». А ты что? Убирать на собачатнике ему бы доверили! А ходить за овчарками нет! Понял, паскуда?! — вспыхнуло лицо «президента».
Гном весь дрожал. Уж как старался, а на тебе— сколько просчетов допустил. Сколько ошибок!
—
Подвел ты нас. Заложил. Ну да ладно! Скажешь Шило, что с нынешнего дня я тебя в «шестерки» определил навсегда. А кличка пусть прежней будет.
—
За что так? — побелел Гном.
—
Иди на работы! — прикрикнул «президент».
Трофимыч, сделав вид, что вышел покурить, внимательно следил за построением на работу зэков шестого барака. Вот среди них мелькнула фигура Гнома. Старик выглядел неважно, словно обреченный стоял в конце строя.
Трофимыч удивленно покачал головой, вернулся в красный уголок.
—
Значит, не «президент»! Вышел Гном на работу, — сказал он, обращаясь к Яровому. Тот улыбнулся молча. Продолжал думать о своем:
«Шило обещал сообщить, если кенты что-то вспомнят. И когда вспомнили, — прислал Гнома. Но перед тем была драка. Именно из-за Гнома, его заподозрили в стукачестве. И уже, конечно, появление его, Ярового, не могло снять полностью подозрение со старика. Но почему Шило не сам пришел, а прислал его за себя? Чтобы больше поверили? Это точно! Но сам он до такого додуматься не мог. Ведь из-за того и шум поднял, чтобы самому со следователем говорить. И еще: убитого они не причислили к своей касте. Сказали, что интеллигент. Убеждали и в том, что работал на Бондарева. А значит, тот прямо или косвенно виновен в смерти «суки». И в то же время эта таинственная, загадочная отправка на свободу. Где мог его убить и такой же «сука», знавший о месте пребывания убитого. А значит, убитый и убийца
—
оба люди Бондарева? В этом случае либо между «суками» были свои счеты, либо убит был один из них вторым по просьбе Бондарева. Но какой был в этом смысл для Бондарева? Он уже не начальник лагеря. Да и убийство было совершено не в прошлом году, а в нынешнем, когда Бондарев уже работал в Магадане. Кстати, Скальп этот освободился из Певека в прошлом году, а Бондарев уже много лет работал начальником лагеря здесь, а не в Певеке. Значит, «сука» эта не его? Он не освобождал Скальпа и не знал ни убитого, ни тех, какие с ним уехали? Возможно, и даже вероятно, но кому в таком случае нужен этот
оговор? Конечно, ворам и убийцам. Они узнали своего. Поняли, кто мог убить и, желая выгородить, решили сбить со следа. Лучший метод для этого — оговорить начальство. На кого больше зла. Вот и избрали Бондарева. И заставить Гнома оговорить Бондарева мог только «президент». И никто другой.
Яровой досадливо поморщился.
—
Аркадий Федорович, врач пришел, — тронул за локоть майор.
—
Где его можно видеть?
—
Он сейчас придет сюда.
Яровой отвернулся от окна, стал ждать.
В красный уголок вскоре пришел плотный седоватый человек. Он быстро разделся. Поздоровавшись со всеми, подошел к столу.
—
Эх, Игорь, Игорь! — вздохнул он тяжело и принялся осматривать умершего.
Рядом с врачом, виновато моргая, стоял Трофимыч и вытирал вспотевший лоб.
—
Так, мне понятно. Теперь нужно отвезти тело в Магадан. К патологоанатому… Кстати, родным нужно сказать, — говорил врач.
Майор и Трофимыч головы опустили. Кто возьмет на себя такое? Врач внимательно оглядел всех.
—
Ладно, я его лечил. Я и позвоню, — тихо сказал он. Все вздохнули с облегчением.
Доктор подошел к телефону, долго набирал нужный номер. Слышались гудки. Но вот на другом конце провода подняли трубку.
—
Я из лагеря вас беспокою, — заикался врач.
—
Да, я слушаю, — отвечала мембрана усталым, добрым голосом старой женщины.
—
У нас тут несчастье, — зачастил врач.
—
Что с Игорем? — крикнула трубка.
—
Умер он! — обмяк врач. Пот градом катил с его лица.
—
Умер? — растерянно спросил голос.
—
Да. Через два часа привезут в Магадан.
Мембрана молчала. Вроде кто-то там, на другом конце провода не мог выговорить ни слова. Доктор тихо положил трубку. Сел на стул. Невидящими глазами смотрел в окно.
Вы читаете Утро без рассвета. Камчатка
