Утро без рассвета. Камчатка

преступником стал. Знал я, за что его зацепить.

— А результат разговора каков? — поинтересовался Яровой.

— Вышел он от меня весь красный. Но мне ничего не сказал. Смотрю при проверке, погорельцы спят в бараках фартовых. По одному на нарах, как положено. А воры— в других бараках. По двое на нарах теснятся. А на утро «президент» ко мне пришел. Сам. И говорит: «Фартовые будут бараки сгоревшие восстанавливать. И столовую. В общем все, что сгорело. Только материалы нужны». Ну и добавил — мол, по две смены работать будут.

Яровой улыбнулся:

— Метод самовоспитания?

— Да. Кстати, все три барака восстановили за месяц. Старались. Работали, как черти. И в доказательство, что сделали хорошо, сами в них неделю жили, обживали. И столовую, и оперчасть отстроили. Как положено. Только штрафной изолятор наотрез отказались…

Ну

и для меня время зря не пропало. Наглядно убедился в способностях каждого. Увидел, кто что умеет. И решил из них своих сторонников сделать. Сам понимаешь. Их у меня три тысячи. А нас вместе с охраной — пятьдесят человек. Горсточка. Взвесил силы и стал действовать.

— Ну и как?

— Видите ли, я бы их не удивил, работая по примеру прежних начальников лагерей. Врагов в лице администрации иметь— даже почетно. А я решил, не впадая в крайность, нарушить эту систему. Ну а как удалось, не мне судить. Сами увидите. Я жду не только одобрения. А и замечаний, советов.

— Да, но я никогда не работал в этой системе. И, честно говоря, не за тем сюда приехал.

— Я не настаиваю, за меня в вашем деле скажет весь результат моей помощи, как итог моей работы. А она для меня — весь смысл… критерий того, имею ли я право носить погоны. Ведь я всего себя вложил в этот лагерь. И очень не хочу ошибиться…

— Ну

что.

В дверь громко постучали, прервав Ярового.

— Войдите! — сказал начальник лагеря.

Заслонив собою весь дверной проем, нагнув голову, в дверь вошел человек. Обстоятельно отряхнув от снега ботинки, снял бесформенную шапку-ушанку.

—

Можно? — спросил он у начальника лагеря.

—

Входи. Мы как раз тебя ждем, — и, повернувшись к Яровом; представил вошедшего: — «Президент» лагеря. Мой нештатный заместитель по работе с ворами. Не удивляйтесь. Север — есть Север.

«Президент», увидев приезжего, заметно насторожился.

—

Проходи, Степан, поговорить надо, — обратился начальник лагеря к «президенту». Тот, словно стесняясь своих размеров осторожно отодвинул табурет поближе к углу. Сел там тихо.

—

Я сказал, что поговорить нам надо. Давай сюда. Поближе, попросил его Виктор Федорович.

«Президент» пересел к окну. Внимательно, исподволь наблюдая за Яровым.

—

Степан, ты помнишь такого заключенного по кличке Скальп? — спросил «президента» начальник.

—

Был такой!

—

Узнаешь его на фото? — спросил Яровой.

—

Как родную маму.

—

Все ли знаешь о нем? — спросил Виктор Федорович.

—

Знаю. Что дано.

—

Кто из этих? — подал «президенту» фотографии начальник Степан, бегло глянув, сразу узнал Скальпа.

—

Вот он, гнус! — подал фото Яровому. Тот достал протокол допроса. Положил перед собой. Стал заполнять. «Президент» недовольно заерзал.

—

Ты что? — удивился начальник.

—

Без ксивы лучше, — буркнул Степан.

—

Нет. Вы, если хотите помочь, должны дать показания, как свидетель. Слова ваши я не могу пришить к делу, — говорил Яровой.

—

Я и так не стал делать опознания при свидетелях. Оформлю в протоколе допроса просто узнавшим…

—

Убили его, конечно, свои. Наши, то есть. Кто-то из фартовых. Но не по моему слову. Кто-то зуб имел на него. Да оно и было за что. Вот поэтому, пой

мите

меня, не могу по ксиве говорить. Ведь, наш отвечать будет, — вздохнул «президент».

—

Степан, ты нарушаешь свой устав, — сказал начальник лагеря.

—

Как это?

—

Если Скальп убит без твоего разрешения, ты сам сделатьдолжен был что, если бы довелось встретиться с

убийцей

? По вашим-воровским законам. Наказать?

—

Да. Но своими руками. Без мусоров.

—

Но за это ты получил бы срок. И немалый! А вот если мы дело раскроем —

убийца

будет наказан. И ты не в ответе. Кстати, ты видно неспроста не давал слова на расправу со Скальпом. Видимо, основания были. И о них знали зэки. А вот

убийца

пренебрег твоим запретом. И, поставив себя выше твоего слова, свое сделал. Смолчишь ты, это

убийце

на руку. Пусть других трясут. А он в стороне походит. В невинных. Пока до него докопаются. Да и другим, кто на ноле, дурной пример. Один твой запрет нарушил — другим можно, — говорил начальник лагеря.

Яровой в разговор не вмешивался. Хорошо понимая, что напоминать «президенту» о гражданских обязанностях свидетеля в данном случае бесполезно. Нужно просто помочь Степану принять правильное решение…

—

Другие ослушаться не посмеют. Знают меня, — подыскал, наконец, ответ «президент».

—

А этот разве не знал? — усмехнулся начальник лагеря.

—

Может, и не знал. Чужак этого «суку» по нечаянности грохнул… Одно дело, если я сам, как «президент» зоны, про то дознаюсь и спрошу кой чего… А другое, дело в свидетелях оказаться. Это — тоже стукачество. На своего или чужого — неважно…. А потому не буду для ксивы колоться. Я думал просто для разговора позвали. Мол, что за человек этот Скальп. Стоит ли из-за него огород городить. Так про то я скажу: такому «суке» и смерть собачья. Поганец был, не человек. Сказал бы и больше, да не могу. Как бы мой язык хорошему человеку не навредил. Но хоть я и зол на Скальпа…

—

Дело твое. Я не прошу тебя. И, конечно, не настаиваю ни на чем, но учти; убивший однажды, может и вторично… — «нажал» Виктор Федорович.

—

Ну и что, — безразлично ответил «президент».

—

Сегодня он прикроется тем, что ему велели. А завтра повелителю— нож в бок. Потом просто потому, что проигрался в карты…

—

Сам и ответит.

—

А скольких погубит?

—

Вышку схватит.

—

Так может его поганая жизнь не стоила и плевка любого из жертв?!