Утро без рассвета. Сахалин

—

Да этот его дом снесли. Он — не лучше хозяина, от малог

о

ветра шатался. Теперь там школу строят.

—

Ну что ж, извините, задержал я вас, — попрощался Яровой и решил сходить в общежитие, где жил Журавлев.

Грузчики уже вернулись с работы и теперь отдыхали. Аркадий присел к столу. Мужчины сначала робко, а потом все смелее подсаживались поближе. Разговор завязывался.

—

Сколько времени живет с вами Журавлев?

—

Скоро четыре года, — ответил громоздкий, квадратный Павел.

—

Скажите, он в марте нынешнего года отлучался куда-нибудь? Из общежития?

—

Мы на судах работали. В море. Все как один. Кто же его знает. Может и сходил к какой бабе.

—

А у него есть женщины? — вспомнил Яровой о загадочной Гиене.

—

Была одна. Фроська.

—

Была? А куда же делась? — спросил следователь.

—

Улетела. Думала Вовку приженить на себе. Да ничего не вышло.

—

А когда уехала она? — Год, а может

больше.

—

У нее кличка какая-нибудь

была?

—

Имелась, — усмехнулся Паве

л

.

—

Кака

я

же?

—

Блядь. Вот

какая.

—

Хм.

—

Да.

—

А она — свободная или была поселенкой?

—

Таких сук даже в тюрьму не берут, — усмехнулись мужики.

—

Свободный охотник! Ловец на мужиков! Куда уж ей второе клеймо? От одного все собаки шарахались. Не только люди, — подал голос тощий старик.

—

Она с Володькой переписывается? — оглядел мужиков Яровой.

—

Нужна она

ему.

—

Пошел ссать — забыл как звать.

—

А она ему

писала?

—

Не-е. Они еще здесь — зад об зад — и дружба врозь.

—

Разладилось-то с чего у

н

их?

—

Так оно и особого ладу не было. Походил к ней мужик, покуда на баб голодный бы

л.

А там послал ее… и будь здорова, не кашляй.

—

Она с другими путалась?

—

С теми — кто не хуже Вовки, живой бабы лет десять не видел. На нее ж глянуть тошно было.

—

Она с другими поселенцами знакома?

—

Кто ж знает, у ней ни фотоаппарата, ни счетчика нет, — хлопнул себя Павел пониже живота.

Мужики расхохотались так, что стекла задрожали в окнах.

—

У Вовки дружков здесь нет?

—

Где ж им взяться? Он же один работает. Уходит рано. Приходит поздно. До кого ему? Захоти он иметь — и то не смог бы.

—

Вы когда с рейда вернулись?

—

С неделю назад.

—

А уехали?

—

Числа третьего марта.

—

Володька не говорил, как он жил без вас?

—

А чего говорить? й так знаем. Как и теперь.

—

Перемен в нем никаких не заметили?

—

Такой, как и был. С чего меняться? Хоть и больной, но мужик, — говорил Павел.

—

Ему письма приходят? — спросил Яровой.

—

Кому до него нужда есть?

—

А о работе своей он что-либо говорит?

—

Нет. Без слов видим. Заездили мужика. За двоих вкалывает. Без роздыху. И чуть что — все дрожит, как бы не ошибиться. Охмуряют его там. Так, как он работает, — давно пора на воле быть! По зачетам! А у него мастер — сволочь! Такой — только о себе думает. Все сортировщики, какие до Вовки там были, ушли. Не выдержали. Объем работ большой. Не справлялись. А Вовка терпит. Поселенец. Те— свободные были. Плюнули, да и ушли в другое место. Не весь свет в окне — этот порт. Роздыху живой душе не дают. Не иначе, как и здесь все не так просто! Верно, имеют они что-то с того, что второго человека не берут. А поселенец, он что — будет молчать. Жаловаться кому? Да и все они там заодно. Все!..

Яровой долго говорил с грузчиками. Потом, когда стало смеркаться, решил зайти в милицию. Узнать, нашел ли в картотеке заместитель начальника поселенку с кличкой Гиена.

Но… Заместитель лишь руками развел.

—

Нет. Всю картотеку перевернул. И мужиков, и баб. Но Гиены нет. Шакал — есть. Белая лошадь имеется. Клопы, Клещи, Мухи, даже Таракан, Скорпион. Но это насекомые. А вам зверь нужен. Да еще такой хищный. У нас таких не водится. Ни на поселении, ни в картотеке. Ничем помочь не могу, — сокрушенно вздыхал он.

—

Я слышал о женщине, с какою одно время Журавлев был близок.

—

Уж не Фроська ли?

—

Да! Так не ее ли эта кличка? — спросил следователь.

—

Нет, она кличек не имела. В «малине» не была. А фартовых кличек не за что было дать. Фроська — обычная потаскуха. Старая баба. Такую ни в одну «малину» не возьмут. Пьет. И ни к чему, кроме разврата, не приспособлена. Страшная, как смертный грех. Ее разве на мосту оставлять, так прохожие — сами кошельки забудут, чтоб от такой подальше уйти. Нет, дорогой мой, для такой шлюхи эта кличка — слишком громкая.

Аркадий, выйдя из милиции, направился к пристани. Он собрал сведения о Журавлеве, — теперь нужно вплотную заняться Клещом.

Утром Яровой прибыл в Ныш и сразу направился к начальнику сплава.

—

А что? Катеры? Хе-хе! Это ж не игрушка! Катер! Вы знаете, сколько он стоит по нынешним временам? На вес золота! Так! Да и кто особо претендует? Плотогоны? Неверно! У нас все обговорено. Взаимопонимание полное. Не то что на других участках. Мои плотогоны — наша опора! — философствовал начальник.

—

А на чем оно держится, ваше взаимопонимание? — спросил следователь.

—

На общих задачах.