его сватьей у вас, никогда не откажу, соглашусь с радостью.

— Спасибо на добром слове, но мы о свадьбе пока не думали, — ответила Анна.

— Ой, милая, когда девка в доме, ни от чего не зарекайся. По своей дочке знаю. Нынешние не мы. Удержу нет. В наше время раньше восемнадцати не говорили о замужестве. Теперь и в четырнадцать к мужикам убегают. Так что, Юлька, не медли. Лови своего индюка и держи на цепи, чтоб не увели его деревенские бабы. Что ни говори, в них опора наша. А коль путевый, как Прошка, так и вовсе счастье в руки, — поблагодарила Анну и вышла из дома.

— Ну, Юлька, деревня тебя уже сосватала! — сказала Анна смеясь.

— Баб, Прошка много старше меня, — ответила на раздумье.

— Старше, еще не старее. Чуешь разницу?

— Он теперь уже развалина, а что будет с ним дальше? Всю жизнь в сиделках с ним примориться? Ничего себе доля?

— Ты на себя глянь! Еще неведомо, как с тобой будет. Вся насквозь гнилая! У Прошки понятно от чего болит сердце. А вот у тебя все в отказе. Подкосил город крепко. Когда поправлю твои хвори, сама не знаю, — вздыхала Анна.

— Ну, что отпеваешь заранее? — обиделась на бабку. Та, присела рядом:

— Юлька, я все вижу и понимаю. Соскучилась ты по городу, надоела деревня. Впрочем, ее никогда не любила. Всегда, еще в детстве, старалась побыстрее уехать в город, здесь тебе было тошно, точно так, как матери, ту тоже хоть на цепь сажай, — ругалась бабка.

— Мне скучно здесь, это правда, но бабуль, я еще не старуха. Ты тоже должна понять. Но как бы ни тошно, я не мотаюсь в город. Живу с тобой и ни шагу из Сосновки, хотя уже пора навестить квартирантов. Может, с отцом увижусь. Не стану в деревне до старости жить. Я же себя не прокляла, — всхлипнула Юлька.

— Чего сопли распустила до коленок? Иль я на вожжах тебя вытащила из города, иль на цепи держу? Не хочешь вылечиться, езжай в свой город. Долго ли там протянешь? Ведь вся как есть хворая! В деревне старухи здоровее, ты, ровно гнилая кочка, только снаружи зеленая, да кудрявая, а внутри что творится, лучше не трогать, сплошная чернота и гной. Тебе ли

о городе вспоминать? Совсем глупой стала, себя не жалеешь, да еще на меня обижаешься. А ведь я добра тебе хочу! И как это Боря проглядел тебя? Ведь чуть не упустил. Вспомни, какая приехала, ноги вовсе не держали, ни стоять, ни ходить не могла. Теперь хоть шевелить ими стала. Давно ли они подкашивались?

— Да я уже бегаю!

— Хоть не смеши! — отмахнулась Анна. И поставив перед Юлькой настой девясила, велела выпить ложку лекарства, та сморщилась, но спорить, отказываться, не решилась, поняла, что услышит в ответ.

Аннушка выглянула в окно, услышав шаги. И увидела во дворе мужика, какой приходил с сыном и матерью. Он выгружал из телег мешки, ставил их возле крыльца.

— Увидел, что кур держишь, привез зерна. Сгодится. Когда закончится, привезу еще, — вытер пот со лба и сказал довольный:

— А малец мой не ссытся, слышь, Аннушка! Сухим встал. Я, родным глазам не поверил. И мамка хорошо спала. Даже на ночь не сняла сирень с головы, так и спала, подвязавши голову. Ну, скажи мне, кто тебе про нас все обсказал?

— Да никто! Сама увидела. Это не мудрено. Вашу жизнь по вашим болячкам поняла. Такое не спрячешь и не откажешься. Одно тебе скажу, покуда говорим с глазу на глаз. Не меняй жену, все бабы одинаковые. Не делай мальца несчастным. Ни одна мачеха родную мать не заменит. А своей матери язык прищеми, чтоб невестку не обижала. Грех разбивать семью. Ты тоже не подарок, приглядись к себе. Покуда горя не случилось, не бегай по чужим бабам. Стыдно в твои годы козлом скакать. Допрыгаешься до гнилой, грязной хвори. И я откажусь помогать, потому как эту заразу лечить не берусь, брезгую. И тебя на порог не пущу! — предупредила строго.

Человек молча выслушал отповедь знахарки, опустив голову, пошел со двора, дав себе слово не бегать больше на сеновал к соседке, красивой бабе, оставшейся вдовой лет десять назад.

Анна исподволь наблюдала за Юлькой и быстро раскусила причину частой смены настроения. Вот и внучка, прожив с нею всего три месяца, соскучилась по городу. Там ей привычно и хорошо. Если б ни болезни, не приехала бы в Сосновку. Пока хворь одолевала, я была нужна, когда вылечится, уедет в город насовсем, и уже не жди ее, — думает женщина.

— Не помощь твоя нужна, сама всегда управлялась и теперь бы справилась. Обидно другое, иметь родных, а жить одной. Случись что, кто поможет, пьяный фельдшер? Он и себя не спасет, — отмахнулась от собственных мыслей и вспомнила, как совсем недавно побывала она в зимовье лесника, у него жена рожала пятого ребенка. Сосновский фельдшер, Аркадий Кротов, осмотрев лесничиху, заявил однозначно:

— Миома у тебя, матушка! Придется оперироваться в городе. Вот выпишу направление и поезжай. Другого выхода нет.

— А может я беременная? — робко спросила испугавшаяся лесничиха.

— Ни век травке зеленеть, тебе сколько лет?

— Скоро сорок сравняется, — ответила краснея.

— Кто ж в таком древнем возрасте беременеет и рожает? Наверное, климакс прошел, а ты еще в мамки метишь. Сколько лет твоему старшему?

— Скоро в армию пойдет.

— Вот видишь, в бабки готовиться надо. Пора! В такие годы не до родов, — выписал направление на обследование в городе.

— Что такое миома, лесничиха понятия не имела. Кротов наговорил о ней много страшного. Но женщина решила зайти к Анне. Та, едва глянув на живот и грудь, сказала уверенно:

— Пятого носишь, мальчонку, скоро зашевелится пострел. Смотри не сорвись.

— А точно беременная, не опухоль это?

— Ага! На ножках! Скоро в пузе бегать станет. С чего про опухоль завелась?

— Аркашка сказал! — созналась баба.

— Придурок он! Какая опухоль? Глянь, какие круги вокруг сосков! Он хоть осмотрел тебя?

— Низ живота глянул и все на том. Сказал, что в мои годы не беременеют.

— Это он о себе брехал. Попомни мое слово, через пару недель зашевелится малец. Ну, а коль сомневаешься, съезди в город, убедишься.

Женщина поехала. Уж очень напугал фельдшер. В городе ее послали на УЗИ. И врач показал лесничихе на экране ее ребенка. Женщина встала с кушетки счастливая. И проезжая Сосновку, остановилась перед медпунктом, вошла без стука и тут же набросилась на Кротова с бранью:

— Ах ты, нечисть! Дерьмо собачье! Огрызок геморроя! Чего ж набрехал мне полную пазуху про миому, какой отродясь не было. Трепался, что в мои годы не беременеют и не рожают? Стыдно в таком возрасте даже думать о малыше! А чего стыдиться? Это тебя судьба обошла отцовством! Как холощеный живешь, никого в свет не произвел, хоть бы каким мышонком просрался! И того не дано. Решил, будто и другие так- то? Катях ты жеваный, прохвост безмозглый! Кто тебя к нам прислал, пусть у него на пятке кила вырастет! — орала женщина и, показав снимок, плюнула Аркашке в лицо. А зимою лесник приехал за Анной, чтобы та приняла роды у жены.

Руки человека дрожали от страха. Не раз встречался в поединке с медведем, отбивался лютыми зимами от волчьих стай. Сколько рысьих и росомашьих отметин осталось на его теле, он не боялся ничего. А тут испугался.

— Аннушка, поехали к нам! Жена рожает. Прими и этого нашего ребенка, — просил человек.

Лесничиха родила поздней ночью. За все время никто не уснул в зимовье. Даже дети ждали, тихо сидели на койке, сбившись в кучку, и прислушивались, когда из комнаты родителей донесется голос нового, самого маленького человечка? Ему придумывали имя, его уже любили и ждали.

Мальчонка родился крупный и закричал сразу басом:

— О-о! Настоящий лесник! Этот сам любого медведя одной рукой уложит на лопатки! Сильный малец будет! Такие нынче редко в свет появляются. Все больше хиляки, да заморыши. Твой, сущий богатырь! —

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату