Профессор опять подскочил ко мне, и плюнул мне в лицо. Плевок стек у меня по щеке, я все так же безучастно смотрел перед собой.
— Вытрите ему лицо, — приказал Эран. Один из стражей, видимо, стал искать платок, я слышал, как он роется по карманам.
— У меня нет платка, — пробасил страж.
— Ну, так принеси, — раздраженно бросил Эран, и сказал Профессору: — вы бы Профессор, воздержались от рукоприкладства.
— Его надо повесить, расстрелять! Он же бандит, террорист! — завизжал Профессор, наваливаясь на стол. Эран отстранился, у Профессора, наверное, изо рта жутко воняло, — он опасен, нельзя его в живых оставлять!
Страж, тем временем, вышел, и за моей спиной остался только один. Я слышал его дыхание за левым плечом. Решив, что более удобного случая мне не представится, я резко встал, скорее даже, прыгнул вверх, метя головой назад и влево. Расчет оправдался, получив удар в челюсть, страж без единого звука упал, а я, не теряя времени, изо всех сил ударил ногой в стол. Стол ударил привставшего Эрана, на лице у него читалось безграничное удивление. От удара столом он потерял равновесие и упал назад и вбок, врезавшись головой в стоявшие на подоконнике кактусы. Увидевший все это Профессор прижался к стене, выставив в немом протесте дрожащие руки. За дверью послышался топот, я понял, что у меня в запасе всего лишь несколько секунд. Я использовал их с толком: саданул Профессора ногой между ног, а потом, когда он, пискнув, завалился вперед, принялся бить его по голове ногами. Ботинки у меня были строительные со стальными вставками, бил я яростно, вкладывая всю накопившуюся злость, уже после третьего удара раздался противный хруст, а пол стал скользким от крови. Ощутив за спиной движение, я подпрыгнул, обеими ногами приземлившись на череп Профессора. Это было лишним, он почти наверняка был уже мертв. Удар в спину швырнул меня вперед, я упал сверху на труп Профессора. Последним, что я слышал, перед тем, как меня выволокли из комнаты, это голос склонившегося над Профессором стража:
— Готов, он убил его, — при этих словах я улыбнулся, и улыбался, пока они избивали меня, волоча в подвал. Они скинули меня с лестницы, и я летел целый пролет, потом взяли за ноги, и потащили вниз, голова при этом билась о ступеньки. К счастью, я потерял сознание практически сразу.
На следующий день стражник вместе с завтраком принес мне какой-то сверток. Кинув его на стол, он, по обыкновению молча, сменил бачок биотуалета и ушел. Лязгнул засов. Я встал со стола, развернул сверток, погладил блестящий шелк. Все понятно, Республики больше нет. Через несколько дней возобновились допросы. Какой-то внятной цели у них не было, думаю, Эрану просто не с кем было поговорить, поделиться своим триумфом.
— Ну и бардак вы развели, — Эран, заложив руки за спину, прогуливался по кабинету. За окном на флагштоке развевался бело-голубой флаг, — что ни дом, то крепость, и горы оружия в каждом доме. Ты стрельбу вчера слышал?
— Нет, — покачал я головой, и усмехнулся, — а что, кого-то из твоих ублюдков ухлопали? Давно пора.
— Шваль узкоглазая, из-за таких как ты, вооруженная до зубов, убивала наших, а ты и рад. — Эран вперил в меня горящий ненавистью взгляд. — Мы вчера как раз их квартал зачищали.
— И как успехи? Судя по тому, как ты бесишься, не очень, — хохотнул я.
— Успехи, да, не очень, кое-кто от нас ушел. Но ты не радуйся, мы извлекли из этого урок. Ты, небось, думаешь, что вот сейчас мы закрутим гайки, и народ против нас поднимется?
— Так и думаю, — не стал скрывать я.
— А вот хрен тебе! — Эран посмотрел в окно, и опять повернулся ко мне: — мы подождем. Год подождем, два подождем, если понадобится. И достанем всех по одному, когда люди уже привыкнут жить по-нашему. Главное, что нефтезавод у нас, и практически без крови, без потерь обошлись.
— Все еще впереди, — покачал я головой.
— А вот и нет, не восстанет никто. Мы вчера узкоглазых давили, и никто за них не встал, ни один. Даже твои друзья сидели по норам. И за тебя никто ни слова не скажет, вот увидишь.
— Думаешь, все так спокойно схавают твою версию? — разозлился я.
— Схавают, и облизнутся! Думаешь, у нас дураки сидят? Нет, мы вас просчитали, давно просчитали. Посмотри, как технично мы вас обыграли. Жаль, что ты убил Профессора, он был очень полезен. Именно он составил твой психологический портрет, а наши аналитики просчитали все возможные варианты твоих реакций. Все, что ты делал, было просчитано.
— Все равно вам никто не поверит.
— Поверят! У нас есть свидетель, который уже рассказал всем о деталях вашего заговора.
На следующий допрос Эран привел Мишку. Насчет Мишки я все понял, еще когда увидел удивленные глаза Стаса, так что сюрпризом его появление это не стало.
— Михаэль — подающий надежды молодой человек. Он сделает у нас большую карьеру, — улыбаясь, поведал Эран. Мишка заметно нервничал, ему было неловко, он переминался с ноги на ногу, и не хотел смотреть мне в глаза.
— Ну как, тридцать серебряников еще не прожгли карман? — спросил я, приподымаясь. На меня тут же навалились стражи. Ну, да что я мог сделать? Сковали по рукам и ногам, и к полу пристегнули.
— Михаэль настоящий патриот, он понимает, что у вашего образа жизни нет будущего. Будущее есть только у государств, а у вас не государство, у вас анархия, бардак. В вашем обществе у талантливых молодых людей не было никакой возможности сделать карьеру, — откинулся в кресле Эран, — или копаться в земле, или с железками возиться. Никаких управленческих должностей, как так можно жить? Никакой возможности разбогатеть, никакой возможности жить по-человечески. А у нас — широкие карьерные перспективы.
— Это вряд ли, — я посмотрел на Мишку, и повторил, — вряд ли ты карьеру сделаешь, сучонок. Предателей нигде не любят, так что быть тебе вечным «подай-принеси». И поделом тебе.
Мишкины глаза забегали, бледное лицо пошло пятнами, он переводил растерянный взгляд с меня на Эрана.
— Не обращай внимания, Михаэль, это он от бессилия, зубами щелкает, как пойманная крыса, — со смехом прокомментировал Эран мои слова. Смех его прозвучал натянуто, вымученно, и я понял, что попал в десятку, никакой карьеры у Мишки не будет.
— А ведь тебе с этим жить, Мишка, живи долго, со временем ты поймешь, что совершил, еще локти себе сгрызешь. Тебе с этим жить, слышишь! — кричал я уже в спину выскочившему из комнаты багровому Мишке.
— Если б ты знал, как тяжело было побрать к нему ключик, — притворно вздохнул Эран, откидываясь в кресле.
Лежа на кровати в своей камере, я много думал. Рассматривал отдельные факты и фактики, крутил их так и этак, потом укладывал в общую головоломку. Понемногу, картина происшедшего прояснялась, часть прояснили слова Эрана, часть я домыслил сам.
Нас действительно обыграли, обыграли вчистую, как взрослый дядька обыгрывает сопляков. Не знаю, как они нашли подходы к Мишке, что ему пообещали, но это было неважно, главное, что нашли, соблазнили, и превратили в своего агента. Остальное уже было делом техники: Мишка все время крутился рядом, его никто не замечал, и ничего от него не секретил. О каждом нашем шаге тут же узнавали враги, это тут же свело к нулю нашу операцию с узкоглазыми, зная, что те работают на нас, Эран мог сливать нам дезу. Плюс Профессор, которого и вербовать-то не надо было, до того он нас ненавидел. В результате, мы видели и слышали то, что хотел Эран. Не знаю, кому из них пришла в голову идея подложить бомбу, но решение пощадить меня было простым, как все гениальное, я, поневоле, восхищался изяществом этого хода. Они нашли единственно возможный вариант. Взорви они нас всех, и вставшее на дыбы население Республики тут же выбрало бы новый Комитет, не хуже нашего. Пойди они на нас войной, результат был бы тем же — сплоченный единый фронт. Они подложили бомбу, пощадили меня, а затем свалили на меня и взрыв, и убийство несчастного Стаса со всеми его домочадцами. Зная о моей репутации безбашенного отморозка, в это легко было поверить. В результате, дезориентированный народ сидит по домам, не зная, кому верить, а они преспокойно захватывают власть, укрепляя свои позиции не по дням, а по часам. И все это без кровопролития и усилий. Оставалась только одна неясность: что произошло с Вайнштейном. Эран молчал,
