авторский дизайн салона Lamborghini делал.
– Тимур, извините, – подскочил к нам давешний Арам, – в меню никаких изменений не будет?
– Нет, дорогой, – приобнял его Тимур. – Я тебе полностью доверяю. Чтобы было много, вкусно и дорого.
– К гонкам готовишься? – спросил Булочкин. – Откуда смотреть будешь?
– Да я террасу снял, нашу, «Адреналин»! Вот, хочу, чтобы Дашенька все вблизи увидела.
– Даша, вы любите пыль и копоть? – удивился Вольдемар. – И потом, тут же старт, много аварий. Зачем вам неприятные эмоции? Пойдемте лучше на мой балкон, – Булочкин нежно взял меня за пальцы. – С него видно все самые опасные повороты, но он выше террасы. Потому гарь туда не долетает.
– Даша – журналистка, – похвастался Тимур, уверенно отбирая мою руку у наглого дизайнера. – Самая известная в России. Ей надо все видеть! И потом, твой балкон так высоко, что с него никого из общества не разглядишь. А Даша должна знать, кто приехал, во что одет, чем закусывают. И потом, я к себе уже кучу наших зазвал. Вместе-то всегда болеть веселей!
– Напьетесь опять, – поморщился Булочкин. – Станете на трассу под болиды рваться. Полиция притащится.
– Когда это мы напивались? – возмутился Тимур.
– А в прошлом году Витька Фордашев, помнишь, требовал напрокат «феррари» Шумахера и орал, что он ездит не хуже!
– Ну поорал немного, кому от этого хуже? – нехотя согласился Тимур.
– А дальше, что было, забыл? Доорался, что миллион дает за десять минут катания, а когда ему вместо «феррари» подогнали болид «рено», даже по цвету другой, он, не разобравшись, сел за руль и тут же сбил шлагбаум.
– Ну и что? – упрямо повторил Тимур. – Миллион-то отдал, не соврал!
– Отдал, когда из полиции вышел. Его в тюрьму упекли на десять суток. Или ты про это не знал?
– Отстань, а? – попросил Тимур. – Надо же мужикам где-то стресс сбрасывать! Сам знаешь, у Витьки тогда кризис был, акции резко в цене упали.
– А у Кляйнера что упало? Когда он на весь Монте-Карло в мегафон кричал, что всем монегаскам лично отольет бесплатные металлические члены на своем комбинате, чтобы они оттрахали его ненасытную супругу, потому что он ее не удовлетворяет? Позор, Тим! А массажистка эта, нынешняя жена твоего тезки, помнишь, потребовала пять ведер воды, чтобы лично выливать на головы гонщикам! Типа им на трассе жарко, освежить надо. Хорошо, что сам Тимка второе ведро ей на голову надел. А позавчера? Приехали наши, Кусманов и Рокотов, с девицами совершенно определенного вида, заняли Monte-Carlo Beach Hotel, накупили шампанского и давай прямо в вестибюле друг друга из бутылок поливать! Сначала девок по уши залили, заставили раздеться донага, потом сами разоблачились. Персонал за стойки спрятался. Ковры все насквозь, люстру какую-то раритетную разбили – пробкой стрельнули. Так им этого мало показалось, наружу выскочили и давай по прохожим шампанским пулять.
– И что? – Тимуру, я видела, этот разговор совсем не нравился. – Тоже в полицию забрали?
– Нет. Они столько денег отвалили, что можно все ковры поменять вместе с люстрами.
– Тогда чего ты возмущаешься? – расслабился Тимур. – Все довольны. Всем хорошо.
И наши повеселились, и монегаски заработали. Нормальное движение капиталов. По Карлу Марксу.
– Думаешь? – Булочкин покрутил головой. – А тебе стыдно не бывает?
– Никогда! – гордо отрезал Тимур. – Имели мы эту Европу во все времена и иметь будем! С особой дер зостью и цинизмом, как и присуще настоящим русским! – и он довольно заржал. – Так что, если надумаешь, давай ко мне на террасу, оттянемся по полной!
Как только мы отбыли с яхты так и не появившейся перед гостями Ребекки, у меня вдруг испортилось настроение. Просто так, без всякой причины. Повод, правда, имелся: в мобильнике я не обнаружила ни одного непринятого звонка от Димы. Что он себе думает? Решил меня бросить? Ну, уж нет! Такой радости я ему не доставлю. Я должна, просто обязана показать, что это я его бросила! И он никогда не узнает, что мог бы стать принцем! Никогда!
Но разве это повод для того, чтобы вдруг так резко упало мое настроение? Нет. А мне вдруг стало плохо-плохо, тоскливо-тоскливо, просто безысходно. И слезы опять заполнили глаза.
– Дашунь, что с тобой? – встревожился Тимур. – Отходняк?
– Какой отходняк? – не поняла я. – С чего?
– Так с лекарства! У него действие такое, сначала на небеса возносит, а потом раз – и вниз. Перетерпеть надо.
– Чем ты меня напоил? – насторожилась я. – Что за гадость?
– Ни хрена себе, гадость! Чистейший транквилизатор! Высшей пробы!
– Как называется? – требовательно повысила голос я. – Ну?
– Даш, что я, врач? Попросил у капитана, он дал. Ну, ты видела, какой кэп правильный! Они специальный курс медподготовки проходят, чтобы в случае чего помочь. В море, знаешь, всякое случается. Пока врача дозовешься, копыта откинуть можно.
Прочувствованная речь о капитане меня почти убедила, но настроение, увы, не улучшилось.
– Дашунь, ну скажи, чего ты сейчас хочешь? Погулять? Покушать? Потанцевать? Отдохнуть? Поспать? Покататься на машине? Сходить в клуб?
– В оперу, – мрачно возвестила я, совершенно уверенная, что уж этим аристократическим желанием я непременно поставлю его в тупик.
– Нет проблем, Кисуля! Там вроде сегодня Миранда зажигает. Пошли!
– Какая Миранда?
– Миринашвили. Наша, грузинка. Романсы поет – слеза прошибает. Она тут на Лазурке нарасхват. То у Керимова на лодке выступает, то у Абрамовича, то у Дерипаски. А сегодня вроде не то Рожецкин, не то Зеленов театр на вечер сняли, только я забыл, что за праздник. Бумажка с записями в «ролсе» осталась.
– Кстати, а что с машиной? – строго вспомнила я. Как-никак, это уже было не совсем личное имущество Дацаева.
– Ничего. В Канне оставил. Он же раненый, поменять на новый надо.
– И чтобы звук этот дурацкий убрал!
– Как скажешь, маленькая моя. – Он облапил меня своими клешнями, пытаясь присосаться к губам, тут же получил по рукам и отодвинулся в сторону, совершенно довольный. Чем, спрашивается? Моей целомудренностью, что ли?
– Прости, Дашунь, не сдержался. Ну, целовать-то я тебя могу?
– Не сегодня, – устало вздохнула я.
– Ладно. Тогда пошли собираться в оперу.
– Я передумала.
– Почему?
– Ты говоришь, что там все общество будет?
– Ну да, все наши.
– А мне надеть нечего. Я же не развлекаться приехала, а работать. Вечерних туалетов не захватила.
– В чем вопрос, Даш? Что, я невесте платье не куплю? Да хоть десять! Сейчас подберем под твои украшения. Ты же их наденешь?
Я и не снимала. Во избежание.
– Где мы сейчас купим? Ночь уже. Все закрыто.
– Глупенькая ты еще у меня, неиспорченная, – он чмокнул меня в нос. – Подождешь меня в номере минут десять?
Когда я осталась одна, мне стало еще хуже. Захотелось просто завыть от тоски и печали на огромную лакированную монакскую луну. Никогда прежде такого со мной не случалось. Это что, прощание со свободой? Или и вправду так стресс выходит? Я сбросила туфли, улеглась на кровать, прямо на розы-пионы и только прикрыла глаза, как в дверь постучали.
