Сэр Шатерхэнд громыхнул:
– И не надо.
– И не надо, – согласился сэр Перигейл.
Лоенгрин посмотрел на обоих по очереди, постарался сделать лицо строгим, но сам чувствовал, что не очень получилось.
– Но поступила жалоба! Что-то же делать надо?
Все рыцари смотрели на Перигейла, и когда он заговорил, Лоенгрин с досадой чувствовал, что начальник охраны замка выражает общее мнение:
– Не всегда. Иногда жалобы бывают вздорные.
Шатерхэнд громыхнул снова:
– Иногда? Да чаще всего!
Перигейл кивнул:
– Верно, сэр Шатерхэнд. В данном случае, как и во всех остальных, герцог должен быть на страже стабильности. Потому если те земли не были отняты незаконно совсем недавно у графа Гердвина, то они и должны оставаться у прежнего хозяина.
Шатерхэнд пробасил:
– Хорошо сказано. Сэр Перигейл, вас бы королю в советники!
А сэр Диттер Кристиансен уточнил:
– И совсем неважно, каким образом сэру Сверкеру те земли достались в давние времена. А то и вовсе не ему, а его родителям.
Отец Каллистратий перекрестился и произнес внятно:
– Время освящает.
Лоенгрин уточнил с недоверием:
– Даже если он те земли украл или незаконно отнял?
Отец Каллистратий перекрестился снова, глазки долу, ответил смиренно, однако с неожиданной твердостью:
– Ваша светлость, вот тогда и надо было поднимать крик и требовать справедливости. Но если тогда сочли, что все было сделано правильно… а мы не знаем всех тонкостей, то имеем ли мы право поднимать старые дела, рушить судьбы детей и общества?
Лоенгрин пробормотал:
– Значит, если преступление прошло незамеченным… то пусть?
Рыцари поглядывали то на него, то на священника, а отец Каллистратий, чувствуя на себе общее внимание, не приосанился, как сделал бы любой рыцарь, а напротив – съежился и сгорбился, верный девизу первых христиан «проживи незаметно».
– Ваша светлость, – произнес он смиренно, однако твердость из голоса не ушла, – крупные преступления незаметными не проходят. А мелкие… если тогда прошли, то сейчас нельзя ворошить прошлое. Понимаете, почему?
Лоенгрин ответил честно:
– Нет.
Священник вздохнул, ответил Перигейл, которому явно наскучило выяснение того, что понятно любому взрослому, уже пожившему и повидавшему всякое:
– Ваша светлость, нельзя ломать дом, чтобы достать спрятавшуюся в подполье мышь.
Лоенгрин посмотрел в их суровые лица, вздохнул, поднялся, стараясь выглядеть сильным и решительным.
– Тогда графу Гердвину прикажем все вернуть и выплатить за нанесенный ущерб!
Перигейл поднялся, коротко поклонился.
– Прикажете готовить коней?
Лоенгрин спросил удивленно:
– А не проще ли послать ему с гонцом мое повеление?
Он не понял, почему рыцари заулыбались, а кое-кто и ржанул весело и счастливо, словно услышал заковыристую шутку.
– Ваша светлость, – произнес Перигейл очень серьезно, – я молю Господа, чтобы так в конце концов и было. Более того, уверен, что так и будет к концу… даже к середине вашего правления Брабантом! Но сейчас придется действовать по старинке.
Часть II
Глава 1
Рано утром за окном уже слышались бодрые голоса, звон железа и конское ржание. Слуги помогли ему быстро надеть доспехи, затянули ремни и укрыли щитками.
Он оглядел себя и ощутил, что да, снова в блестящей стали, в которой чувствует себя, словно в родной коже.
Эльза с сомнением смотрела, как Лоенгрин вытащил из кожаного чехла короткий лук из склеенных рогов, похожих на бараньи, только покрупнее и не так загнутых. Лук скреплен еще и стальными пластинками, выглядит, конечно, как произведение военного искусства, но все-таки…
Лоенгрин забросил его за спину, за другим плечом поместил меч на перевязи, Эльза любовалась им, кому еще выпадет счастье заполучить такого мужа, но когда лук так и остался за плечом, она спросила в недоумении:
– Дорогой, ты же рыцарь, зачем тебе лук?
Лоенгрин повернулся к ней, на лице изумление, а брови взлетели на середину лба.
– Милая, зачем лук?
– Зачем лук тебе? – спросила она.
– Ну, потому что стрела летит дальше брошенного камня.
– Дорогой, – повторила она, – но зачем тебе бросаться камнями? Это удел простолюдинов.
Он понял, улыбнулся.
– Милая, ты заботишься, чтобы я как-то ненароком не уронил свою рыцарскую честь?
– Ну да, – проговорила она тихо и оглянулась. – Нехорошо, если тебя хоть кто-то увидит с луком в руках… Тут же разнесут весть, что ты не брезгаешь оружием простолюдинов!
Он мягко поцеловал ее в чистый лобик.
– Милая, я все понимаю.
– Значит, ты оставишь лук?
Он покачал головой.
– Нет, конечно.
Она вздохнула.
– Лоенгрин, есть вечные понятия, через которые не могут переступать даже короли.
– Я не король, – ответил он просто. – Я паладин.
Он еще раз поцеловал ее в лоб, как бы давая понять, что разговор насчет условностей окончен, поправил перекинутую через плечо перевязь и подтянул пряжку выше.
– А паладин не рыцарь?
– Паладин, – ответил он серьезно, – это христианский рыцарь. В самом деле христианский, а не только по названию. Для Господа нашего нет разницы между королем или последним простолюдином. Сам Иисус, кстати, был простолюдином, не слыхала о таком? И все его апостолы совсем не из знати. Рыбаки всякие рыбопахнущие, землепашцы немытые… И потому паладин, следуя путем Иисуса, относится к каждому человеку с уважением. И к любому оружию тоже.
Ее глаза моментально наполнились чистыми прозрачными слезами.
– Лоенгрин, мне страшно…
– Я же не на войну иду, – сказал он ласково. – Просто проедем по Брабанту чуть-чуть. Что я за правитель, если не буду высовывать носа из замка?
– Все равно страшно, – прошептала она.
Он обнял ее и поцеловал в чистый лобик. От волос свежо пахнет ромашками, Эльза уткнулась ему в грудь, он крепко сдавил ее в объятиях и тут же отпустил.
