старый мудрый герцог Готвальд и не его хрупкая трепетная дочь Эльза, кроткая и всепрощающая.
Он сделал повелительный знак следовать за ним, и рыцари со главе с Перигейлом повернули и поехали в сторону дороги, все больше и больше окружая Лоенгрина.
Сэр Перигейл пустил коня рядом, то и дело поглядывал в его безмятежное лицо.
– Здорово вы его, – произнес он с почтением. – Такого игрока переиграть совсем непросто!
Лоенгрин покачал головой.
– Я не играл. И он это понял.
Перигейл охнул:
– Что?.. Вы готовы были всерьез взять замок и всех убить? А потом сровнять с землей и сам замок?
Лоенгрин кивнул.
– А что, плохое решение?.. Зато всякий, только подумавший о мятеже, понимал бы, что ему не только погрозят пальчиком. Сэр Перигейл, я готов пролить кровь. Убивал же я драконов, минотавров, огров, горных великанов? Чем человек лучше, если он такой же зверь, если не отвратительнее? Потому что если человек – зверь, то он хуже, чем зверь…
Перигейл посмотрел на него почти с испугом. Лицо молодого герцога безмятежно, в глазах ясность, наконец посмотрел на Перигейла в удивлении.
– Что-то не так?
Перигейл пробормотал:
– Не знаю… Вспомнил, как вы птенчика обратно в гнездо, чтобы случайно конем не задавить.
Лоенгрин пожал плечами.
– К чему вы это?.. Ах, что птенца пожалел, а людей нет?.. Люди, сэр Перигейл, в отличие от птенчика сами выбирают себе дорогу. И судьбу. Если воробышек вас клюнул, он не виноват, его таким создали. Но если человек пошел по пути зла, то это его выбор!.. И таких можно и нужно убивать так же, как диких и опасных зверей. Я вообще-то думаю, что злого человека нужно убивать даже раньше, чем злого зверя.
Перигейл смолчал, он чувствовал, что ему почему-то страшно смотреть в чистое лицо молодого герцога.
– А злых зверей вообще-то и не бывает, – сказал вдруг Лоенгрин.
Густой лес победно покрывает как ровные, словно столешница, равнины, так и холмы, даже развалины древних римских строений, непонятного назначения для местных, не знающих, что как их первые поселенцы перво-наперво возводили церковь, так римляне сооружали цирк, где гладиаторы должны убивать друг друга.
А еще болота на каждом шагу, но это привычно, вся Европа покрыта болотами и дремучим лесом…
Сэр Перигейл, что то и дело выезжал в нетерпении вперед, радостно вытянул руку.
– Смотрите! – крикнул он ликующе. – Видите вон там посреди равнины замок?.. Это и есть логово барона Эвариста Хардбальда, который отказался платить налоги в казну герцога…
Кони перешли с рыси на галоп, Лоенгрин всмотрелся. Замок хорош, больше похож на изящный дворец, красиво и гордо вытянутый кверху, хотя, конечно, окна начинаются лишь с третьего этажа, да и то, насколько можно рассмотреть, перекрыты железными решетками. Но зато нет ни привычного рва с водой, ни защитного вала, хотя за красивыми воротами с блестящими медными полосами наверняка еще и опускающаяся металлическая решетка…
– Хозяин либо очень силен, – произнес он задумчиво, – либо очень самоуверен…
– Ваша светлость?
– Выстроить среди долины, – пояснил Лоенгрин, – может только очень могущественный человек. Все мы стараемся на горах, на холмах или хотя бы обезопасить себя излучиной реки с крутым берегом, разве не так?..
Перигейл буркнул:
– Горы уже были заняты. Как и холмы. Но он в самом деле очень силен, и дружина у него всегда была побольше, чем у герцога Готвальда.
Лоенгрин спросил с жадным интересом:
– Как же герцог тогда правил?
– С мощью законов и мудрости, – сообщил Перигейл, взглянул на вспыхнувшее лицо Лоенгрина и добавил поспешно: – Но сперва он нагнул всех к своему трону мечом и кровью!.. Ручьи вышли из берегов от потоков крови, когда герцог выяснял с непокорными лордами, почему это они вдруг отказываются от присяги.
Лицо Лоенгрина вытянулось, он пробормотал:
– Надеюсь, этот вариант не понадобится.
– Почему?
– Я верю в силу доводов, – ответил Лоенгрин кротко.
Он подумал, вытащил из чехла лук, все тут же повернули головы и начали рассматривать с великим интересом. Местные луки делаются из великолепного тисового дерева, лучше материала вообще не существует, как уверяют мастера, однако у этого рыцаря лук непривычно склеен из множества частей дерева и даже кости, на концах зачем-то роговые вставки.
Сэр Харальд пробормотал:
– Это не лук, а просто чудо. Настолько изящен, что я бы назвал… даже не знаю…
Сэр Диттер сказал быстро:
– Вы хотите сказать, что это точно не оружие простолюдинов!
– Спасибо, сэр Диттер, – сказал Харальд, – именно это я и хочу сказать, глядя на это произведение воинского искусства.
Лоенгрин улыбнулся одними кончиками губ, ловко набросил на один конец тетиву, согнул лук, сильно побагровев и напрягая жилы, мелькнуло особое кольцо на большом пальце, и тетива угрожающе загудела, удерживая лук в согнутом положении.
Нил старался понять, из чего тетива, точно не пенька и даже не шелк, обычно тетива стоит ровно вполовину лука, но бывает, что и равняется ему по стоимости, но помалкивал, не лез с вопросами.
Особенно жадно присматривался к луку молодого герцога Тобиас Дрендорф, оруженосец Харальда, сразу ощутив угрозу своей славе лучшего стрелка Брабанта. У него лук из тиса, что растет медленно, потому очень крепок, в нем не бывает крохотных смолоносящих вкраплений, он вообще не гниет, но тис ядовит и опасен для скота, потому его вырубают, и луки из тиса стали редкостью.
К тому же у Лоенгрина лук значительно короче, чем у Тобиаса, у того лук выше своего хозяина, да и стрелы длиннее… Лучник выпускает десять стрел в минуту, а опытный делает шестнадцать точных выстрелов.
Он подъехал к Лоенгрину и сказал застенчиво и вместе с тем гордо:
– Я делаю восемнадцать выстрелов. А на соревнованиях в Лимбурге я сделал двадцать и поразил все мишени!
– А в бою? – поинтересовался Лоенгрин.
– На триста ярдов, – ответил Тобиас и добавил после паузы со сдержанным хвастовством: – В грудь или голову, смотря какие доспехи. И на триста пятьдесят – четыреста, если просто по целям.
– Хорошая дальность, – похвалил Лоенгрин.
Тобиас помялся, спросил:
– А ваш лук… на сколько?
– Это зависит… – ответил Лоенгрин.
– От чего?
– Многого, – ответил Лоенгрин. – От погоды, например. Ветра. И, конечно, в чьих он руках.
Тобиас торопливо кивнул:
– Да-да, это главное. Я слышал, в старину у богатырей бывали такие луки, что никто вообще не мог натянуть тетиву!
– Да, – согласился Лоенгрин, – я сам такой лук видел.
– Правда?
– И даже держал в руках, – добавил Лоенгрин с улыбкой.
– Господи, – воскликнул воспламененный Тобиас, – как вам повезло, господин!
