посыпались тяжелые сучья. Страшно закричали насмерть перепуганные птицы, воздух наполнился хлопаньем крыльев.
Ослепляющий свет ударил в идола с силой гигантского молота. Древний бог содрогнулся, раздался сухой треск, словно в сильный мороз лопается лед на реке. По каменному телу побежали трещины. Лоенгрин повторил начальные слова молитвы, Нилу показалось, что рыцарь Лебедя действует ими, как боевым оружием. Идол еще раз содрогнулся, трещины раскалывают снова и снова. Нил с ужасом видел, как куски стремятся отвалиться, но нечто клейкое, вроде серой плотной паутины, тянется за ними, удерживает, пытается вернуть на место.
– Смирись! – проговорил Лоенгрин, Нил впервые услышал усталость в твердом голосе рыцаря. – Ты должен уйти!
– Нет… – донесся глухой рев. – Ты не заставишь…
– Должен, – повторил Лоенгрин с усилием, – и освободить место…
– Не заставишь…
– Не я заставляю, – ответил Лоенгрин. – Именем Господа!.. А Он на стороне воинства Христова…
Раздался оглушительный треск, каменный идол закричал страшно, во все стороны брызнули каменные обломки с такой силой, словно вода от брошенного в озеро огромного камня. Нил охнул, один осколок рванул его за волосы и выдернул прядь, второй ударил по голени, причинив дикую боль, закричал и подпрыгнул конь.
Лоенгрин подъехал к каменной глыбе, на которой стоял идол, внимательно осмотрел ее снизу доверху. Нил впервые увидел на лице рыцаря смертельную усталость.
– Все кончено, – произнес Лоенгрин тихо. – Господи, прими и его душу, если она у него была. Но Тебе лучше знать.
Нил прошептал трясущимися губами:
– Господин… Но это не кощунство? Они тоже – создания Господа?
Лоенгрин нахмурился.
– Ты оспариваешь основной догмат церкви, что все создано Творцом?
– Нет, но…
– Господь раньше человека сотворил ангелов, – произнес Лоенгрин устало, – потом только человека. Уже тогда Господь, подумав, повелел Старым поклониться Новому и дать ему дорогу. Не все ангелы подчинились, некоторые… как видишь, предпочли жить непокоренными. Но сила людей росла. И вот уже мы искореняем последних из Старых!.. Что-то я обессилел от этой схватки. Надо отдохнуть…
Нил воскликнул умоляюще:
– Господин, только не на этой поляне!
– На этой, – ответил Лоенгрин коротко.
Он соскочил с коня, прошел пару шагов и упал навзничь в траву. Нил тоже спрыгнул на землю, подбежал встревоженный. Лоенгрин ответил с бледной улыбкой:
– Голова кружится. Я отдохну, а ты позаботься… об остальном.
Нил с обнаженным мечом сперва стоял над отдыхающим рыцарем, потом начал ходить вокруг, но ничего не случалось, наконец и сам сел в двух шагах от рыцаря Лебедя, стараясь не осквернять благородного человека дыханием простого оруженосца, а теперь оказалось, что не только простого, но и трусоватого, стыд какой. Но с нечистой силой схлестываться – это совсем не то, что в драке с деревенскими парнями, где он, бывало, дрался и побивал один троих. Против нечисти совсем другая храбрость нужна…
– Вроде бы что-то изменилось, – прошептал он тревожно. Приподнялся, осмотрелся тревожно. – Но что…
Лоенгрин ответил, не открывая глаз:
– А ты не слышишь?
– Чего?
– В Писании сказано: «Имеющий уши да слышит…» Это можно понимать и буквально. Прислушайся.
Нил долго вслушивался, чихнул от забежавшего с разбегу в ноздрю муравья.
– Да что за несносные твари!..
– Все еще не сообразил? – спросил Лоенгрин с усмешкой.
– Муравьи, – выпалил Нил. – Ага, вон и бабочки! Стрекозы жужжат… Вот и первый шмель…
– Жизнь возвращается, – ответил Лоенгрин. Он рывком сел, зевнул, глаза стали ясными. Нил не успел глазом моргнуть, как Лоенгрин уже был на ногах. – Вставай, пора ехать. Лес большой.
Нил перекрестился, страх заполз в грудь.
– Может, на сегодня хватит? А завтра поедем дальше…
– Почему не сейчас?
– Ну… Чтоб не все рыцарские удовольствия сразу. Ведь сладкое оставляем же на потом?
– Сегодня, – сказал Лоенгрин непреклонно. – Завтра будут другие противники.
Нил проворчал с тоской:
– А кто-то меня считает кровожадным!..
Конь подошел к Лоенгрину по свисту, Нил за своим бегал и ловил, наконец отправились так же точно без дороги, Лоенгрин как-то ориентировался по деревьям, жукам, скачущим белкам. Нил не понимал, как это можно, но следовал послушно, уже не мечтая красиво броситься на дракона и спасти хозяина от неминуемой смерти.
Глава 8
В замке Тельрамунда мрачно и пустынно с того дня, как граф проиграл поединок рыцарю Лебедя и признал, что оклеветал Эльзу. И хотя большинство об этом и так догадывалось, но одно дело предполагать, другое – услышать такое вслух. После такого заявления даже самые лояльные старались не появляться при дворе ранее всемогущего графа…
Потому барон Артин Бергенсторм так удивился, когда увидел, как графиня Ортруда улыбнулась ему не просто приветливо, а дружески, даже бросил короткий взгляд по сторонам, остро жалея, что в зале никого, кто мог бы заметить, что на него обратила внимание такая красавица.
Еще больше удивился, когда она подошла к нему, снова улыбнулась обольстительно. Он сглотнул слюну, чувствуя, что не может оторвать взгляд от ее роскошной белоснежной груди, даже верхний край алых кружков слегка выглядывает из-за низкого выреза платья…
– Барон, – произнесла она таким голосом, что у него ликующе подпрыгнуло сердце, он сразу представил себя с нею в постели, – я видела, какую добычу вы привезли с охоты… Вы были великолепны! Никто столько не смог…
Он сумел поклониться, не отрывая взгляда от ее груди.
– Весьма… да, весьма…
– Барон, – продолжила она, – здесь так душно, давайте выйдем на балкон… или куда-нибудь, где свежий воздух… Можем, например, подняться на этаж выше…
У него чаще застучало сердце, а в голове пронеслась такая яркая вереница сладостных образов, что он застонал:
– Да… конечно… как скажете… леди Ортруда…
– Тогда идемте, – она, взяв его за руку, повела с собой, а он вздрагивал, чувствуя, как из ее руки струится нечто волшебное, что овладевает им целиком.
Они поднялись по лестнице, к его удивлению, никого не встретили, там она вывела его не на балкон, как он ожидал, а втолкнула в широкую и просторную нишу.
– Здесь, – произнесла она чарующим голосом, – нам никто не помешает… поговорить, ну да, поговорить…
Но глаза ее говорили, что она пришла совсем не говорить, и барон жадно ухватил ее в объятия, ощутил всю сладость горячего нежного тела. Она на миг с томным вздохом прижалась к нему грудью, в его теле возник и разлился пожар, воспламенив кровь.
Ортруда, совладав с собой, неохотно освободилась из его рук, сказала с ласковой укоризной:
– Барон, барон, это потом… Я тоже горю желанием, но все равно потом. Я хочу поговорить с вами…
Он вскрикнул, задыхаясь от страсти:
