но монахи сумели доказать, что колесо крутит не черт, а божья вода, они же изобрели и построили первую ветряную мельницу в аббатстве Сен-Совер-де-Виконт, он сам видел ее, когда шли через Нормандию, еще новенькую, и дивился, как ветер крутит лопасти, а вместе с ними и огромные жернова.
Он знал, что монастыри, кроме того, что сами умеют использовать все, до чего дотягиваются руки, всячески помогают крестьянам, что трудятся вблизи монастырей, дают советы, как лучше обрабатывать землю, иногда дарят переселенцам улучшенные плуги, позволяющие глубже вспахивать почву и красиво отваливать пласт в сторону.
— Сам Господь направил вас к нам, — сказал аббат и перекрестился. — А то мы уже сами хотели обращаться к вам.
— Я слушаю вас, святой отец!
— Подать бедняку, — сказал аббат, — это услужить Богу. А промотать состояние — сделаться убийцей бедняков. Потому мы всегда жертвовали на бедных треть суммы, что идет на содержание всего монастыря. Мы раздаем хлеб, мясо, рыбу, зерно, вот брат Антоний сообщает, что за двадцать пять воскресений мы раздали две с половиной тысячи хлебов! Раздаем обувь и одежду, у нас кормится сто сорок нищих, восемьдесят вдов, а еще на постоянном пансионе находится сорок бедняков… Однако, ваша милость…
Он умолк, лицо опечалилось. Гай спросил нетерпеливо:
— Что изменилось?
— Бедных становится слишком много, — ответил аббат. — Мы не в состоянии прокормить всех.
— Это печально, — пробормотал Гай.
— Это опасно! — возразил аббат.
Гай вздохнул.
— Вы совершенно правы, святой отец.
— Бедных нельзя доводить до исступления, — сказал аббат твердо. — Они тогда не видят, кто прав, кто виноват. Для них все, кто не в лохмотьях, — становятся врагами. Они будут врываться в дома и забирать все, заполнят монастыри и разграбят, убив монахов, они составят армию голодных, что как саранча двинется на Лондон…
Гай зябко передернул плечами.
— Упаси Господи, — сказал он и перекрестился. — Я для того и назначен сюда, чтобы как можно быстрее принять меры. Где не помогают лекарства, надо выжигать каленым железом.
Аббат окинул его внимательным взглядом, тяжело вздохнул.
— Я понимаю, сегодня же скажу брату Генувию, он глава оружейников, чтобы немедленно снял с вас мерку…
Гай попробовал пошутить:
— Для гроба?
Аббат посмотрел строго.
— Пока для доспеха! Все должны стараться жить как можно дольше, чтобы делать больше добрых дел на земле. Вы уже начали!
Гай горько усмехнулся.
— Я был уверен, что начал, когда ушел в Крестовый поход, а когда вернулся, то и добрые дела… закончились, что ли. И вообще душа моя в смятении, святой отец. Был недавно в одной глухой деревушке саксов, до сих пор смотрят, как на захватчика… Уж и не знаю, на какой козе к ним подъехать!
Сочувствующий взгляд аббата потвердел, как и голос, где прозвучали так несвойственные священнослужителю воинственные нотки:
— Пусть сочувствие к побежденным не затмит ваш разум, сэр Гай. Да, у поверженных нами всегда находим больше доблести, чем они выказывали… и вообще всяческие достоинства, которых они и вовсе не обнаруживали. Совестливые люди тем самым как бы отдают им дань… или воинские почести над их могилами. Но вы не просто топтатель этой земли, вы — шериф, вы должны видеть правду и отстаивать ее. Посмотрите на хилые деревянные хатки саксов!.. Их верховные лорды все еще живут в домах из глины и дерева, в то время как даже простые норманны не поленились выстроить — не дома, коровники! — из прочного камня!
Гай пробормотал:
— Ну, не все, святой отец, не все…
Аббат перекрестился.
— К сожалению, норманны осаксониваются. Опускаться легче, чем пониматься. Саксы как жили своим деревенским укладом, так и жили, хотя во времена римлян здесь строили каменные здания, арки, водопроводы, однако саксы остались верны своим примитивным бревенчатым хаткам!.. Но пришли мы, норманны, и, как и римляне, тоже строим только каменные здания — прекрасные, несокрушимые и величественные! Мы — новые римляне, но мы не уйдем.
— Это уж точно…
— Дорогой шериф, два поколения норманнов похоронены в этой земле! Они родились здесь, прожили и считают ее своей по рождению. Правильно поступили те немногие саксы, что на норманнов начали смотреть как на соседей, когда увидели, как хорошо и привольно жить в каменном замке! И наш общий народ уже позабыл о разногласиях, и если бы не эта злополучная война с Францией…
Гаю показалось, что настоятелю монастыря не нравится начавшаяся война с Францией, сказал пылко:
— Святой отец, но ведь король Ричард в самом деле имеет права на французский престол! Нормандия принадлежит ему, как и графство Анжу, а еще и богатейшая Аквитания, которую его отец получил в качестве приданого за Алиенору!
Аббат развел руками, Гаю показалось, что вид у него слишком смущенный, как у человека, который явно не прав.
— Все так, но…
— Что «но»? — потребовал Гай. — Почему королю отказывают в его законных правах?
Аббат тяжело вздохнул.
— Законные права… Абсолютно законны только те заветы, которые дал Господь. Люди же на их основании написали свои законы, обычно правильные и справедливые, однако ими трудно предусмотреть все…
— Что именно?
— Ну вот такое… гм… юридическая неточность или малейшая возможность иного истолкования… и начинается долгая кровавая война, когда истребляется множество людей, горят города и села, гибнут посевы, засыпаются колодцы… Земля пропитывается кровью больше, чем водой после ливня! Это нехорошо…
Гай потребовал яростно:
— Так пусть уступят! Французы держат чужое.
Аббат снова вздохнул и опустил голову.
— Да, конечно, кому-то надо бы уступить… Но если бы вовсе не начинать эту кровавую войну, было бы еще лучше.
Гай ощутил укол, войну начал все-таки король Ричард, собрав в Англии огромное войско и высадив на берегах Франции.
— Иногда, — пробормотал он, — свои права необходимо защищать и силой. Мир таков.
Аббат сказал невесело:
— Да, конечно. Мир, увы, таков. Все дело в том, чтобы не переборщить с защитой прав… Но это к вам не относится, шериф!.. Я уже слышал, что вы действуете больше по совести, что есть Глас Божий, чем по статьям закона, а это Господу куда более угодно…
Глава 14
