Голова хоть и разогрелась, как кастрюля с выкипевшей водой, но работает четко, картинки вижу ясно, руки перестали вздрагивать. Прижав ломик как можно плотнее к телу, так что почти погрузился в живот, я втиснулся в стену, продвинулся к внешней стене дома, осторожно выглянул.
Двое выбежали из подъезда, я видел, как заученно прыгнули в машину. Мотор заработал, автомобиль выдвинулся из ряда и, совершив лихой разворот, остановился у подъезда. В это время молодой бык, шумно вздыхая, закончил собирать в сумку пакеты с белым порошком, поднялся и с угрюмо-решительным лицом пошел к двери ванной.
Я вжался в стену, сквозь серую пелену видел, как парень вытащил и раскрыл большой нож. Мне стало дурно, перед глазами поплыли красные кольца. Кое-как собрался, а бык уже открыл дверь. На угрюмом лице медленно проступило недоумение. Он оглядел ванную, сделал шаг, снова огляделся тупо. Зачем-то заглянул в шкафчики, где хранят шампуни да рулоны с туалетной бумагой.
– И что я Фоксяре скажу? – произнес он вслух.
Опустился на четвереньки и заглянул под ванну, хотя туда не всякий кот сумеет протиснуться. Я выдвинулся до половины, взял ломик в обе руки и с размаха ударил по затылку. Ладони слегка тряхнуло, раздался треск, словно раскололся большой глиняный горшок. Руки бандита подломились, он без звука распластался на полу. Из расколотого черепа потекла густая темно-красная кровь.
Меня затрясло, никак не думал, что расколю с такой легкостью, я вообще-то хотел только оглушить, бросил ломик, выбрался из стены. Шатало, едва успел переступить быстро растекающуюся лужицу крови. Одежду ухватил на бегу, оделся уже в прихожей. Трясет все сильнее, зубы стучат, как от сильнейшего холода.
Внезапно захотелось есть, ухватил со стола кусок сыра и сожрал, как голодная мышь. Чуть отлегло, на глаза попались мои банки с протеином, я поспешно сложил все обратно, убрал накладную с корявой подписью старшего. Двигался суетливо, но осторожно, ни к чему стараясь не прикасаться, вдруг из милиции приедут такие продвинутые, что умеют даже отпечатки пальцев снимать. С огромным сожалением посмотрел на пистолеты. Жуть как хочется взять, у мужчин в крови тяга к оружию, но вдруг да по дороге домой встретят для проверки документов? Вроде бы не похож на кавказца, но с другой стороны – лезгины и кумыки в основном блондины…
Заглянул в ящик стола, застыл. Оскорбительно для долларов, чисто по-русски, пачки зеленых перехвачены аптечной резинкой. Я не знаю, сколько в такой пачке, никогда не видел столько денег, но это много, чудовищно много…
Такой шанс выпадает раз в жизни. Второй раз не постучится, это всякие напасти колотятся в двери и окна с утра до вечера ежедневно и все двадцать четыре часа в сутки.
Я запихнул пачки в рюкзак, платком вытер дверную ручку и все поверхности, которых касался, прихватил сумку, которую упаковал Хорек, и тоже забросил в рюкзак.
Глава 7
За окном машина сорвалась с места и на скорости понеслась по узкой дорожке между домов в сторону широкой улицы. Я поспешно вышел, квартирная дверь захлопнулась со щелчком, я вызвал лифт и поспешно вошел в кабинку. Время рабочее, никто не подсел по дороге, а из дома я вышел, привычно сгорбившись и пряча лицо.
Когда я сворачивал за угол к метро, к дому на большой скорости подлетели две машины с затемненными стеклами. Из одной сразу вышли четверо крепких ребят и бросились к подъезду. Из второй машины никто не высунул носа, хотя мне чудилось, что там тоже не меньше четверых бугаев.
Я еще больше сгорбился, впереди показался приближающийся троллейбус, сразу несколько человек ускорили шаг, а двое пустились вприпрыжку. Побежал и я, а когда троллейбус остановился, я нагло втиснулся в салон в числе первых, хотя обычно пропускаю стариков и женщин, ну не может сын учительницы иначе.
Дрожащими руками, не попадая ключом в дырочку двери своей квартиры, отворил кое-как, ввалился в прихожую.
– Мама, ты дома?
Заглянул во все комнаты и кухню, пусто. Ноги подкосились, я едва дотащился до дивана и рухнул. Крупная дрожь начала бить с головы до ног. В троллейбусе и в метро как-то держался, вокруг люди, но сейчас чуть не визжу: я же убил человека, я же в самом деле хотел только оглушить, но впервые вот так человека, паника ударила моими руками изо всех сил…
Зажмуривался, но этот момент, когда толстый металлический стержень с силой бьет по лысой голове, запечатлелся, как на кинопленке, и проигрывается раз за разом. И нельзя дэлэйтнуть или эразить, можно надеяться только, что со временем запортится, потускнеют краски, перестанет волновать… вот так, как сейчас.
Перед приходом мамы наконец-то раскрыл рюкзак, банки со спортивными добавками пораспихивал так, чтобы не спросила, почему сразу столько и откуда на них деньги взял. А вот доллары перекладывал с места на место, торопился, любая щель кажется ненадежной. Не под матрасом же прятать, мама начнет перестилать, сразу наткнется…
Одну пачку пересчитал, десять тысяч долларов. А таких пачек тридцать штук. С ума сойти, да я прибавку в полсотни зеленых жду как не знаю какого счастья, уже придумал, на что буду тратить, а здесь…
В прихожей прозвенел звонок, я прибежал, посмотрел в глазок, мама улыбнулась и кивнула, одобряя, что не открываю кому попало, а то ходят тут всякие, среди них могут быть и грабители. Я повернул защелку, дверь открылась.
Мама внимательно посмотрела на мое лицо и влажные волосы.
– Умылся? Хорошо, а то стал забывать… Приходишь с улицы – надо обязательно мыть руки.
– Да, мама, – ответил я послушно. Она в удивлении вскинула брови, не ослышалась ли. Вообще-то я никогда не хамлю маме, как почти принято у многих, но и особого рвения не выказываю в обязательных ритуалах, как то чистить зубы на ночь, кому мне во сне улыбаться, или непременно мыть руки в туалете, будто только что держался за невыразимо смрадную мерзость, а не за то, что теперь называют мужским достоинством ввиду потери настоящего мужского достоинства.
Она ушла мыть руки и готовить ужин, через десять минут заглянула ко мне. Лицо взволнованное, в
