права с людьми с искусственным интеллектом…
Она фыркнула:
– Борьба за равные права?.. Не смеши. Это произойдет гораздо раньше, чем Искусственный Интеллект станет интеллектом. Вон, собачники, что всерьез уверяют, что их собаки все-все понимают?.. Ладно, права животных уже защищены, но на подходе проект закона о защите прав… вещей!
– Врешь, – сказал он убежденно.
– Клянусь, – заприсягнулась она. – Там зацепка только в том, сколько чипов или чего-то там считать достаточным. Если меньше, то это вещь, если больше, то уже нечто больше…
– Что?
Она отмахнулась:
– Там еще спорят. Но договорились пока, что уже больше, чем вещь. И ломать их нельзя, как, к примеру, отстреливать бродячих собак. И то и другое могут делать только особо назначенные чиновники.
Люцифер сказал с ленцой:
– Люди, а кто пойдет на долл-парад?
– Эт чё? – поинтересовался Кириченко.
– Митинг с протестом, – объяснил он. – И шествием по Тверской в защиту браков с куклами.
Кириченко оживился:
– Точно? На сколько назначено? Я пойду! Сейчас трахать кукол куда интереснее, чем этих капризных баб. Ишь, решили, что мы рождены для их сексуальных обслуживаний. Дуры… Правда, Антонина?
Она промолчала надменно, а Люцифер объяснил:
– В конце шествия будет сбор подписей в поддержку закона, чтобы разрешить регистрацию браков с куклами.
– Я подпишу! – закричал Кириченко.
– И я, – сказал Урланис.
А Люцифер проговорил с сожалением:
– Мне завтра на дачу к теще, что-то там копать или рыть, но я бы тоже подписал. Давай уполномочу подписать за меня!.. Шеф, а ты?
Я подумал с тяжеловесной неспешностью начальника, это курьеры все решают быстро да уборщицы, а мы должны мыслить, сказал со вздохом:
– Что доллсы… А вот чем больше думаю об этих воскрешениях предков, тем больше… что-то не то…
– И как-то не так, – добавил Кириченко иронически.
– Вот-вот, – согласился я, намеренно не замечая иронии, – крутится, а ускользает… В общем, мне кажется, что когда человек умер, то он умер, понимаешь? А мы воссоздаем его заново. Но в этом случае воссоздаем не для него, потому что это уже не он, а для себя. Тешим себя. Создаем иллюзию, что это наши умершие родные, хотя на самом деле – имитация. Пусть даже очень точная. Пусть даже атом в атом мой любимый дедушка с его мыслями, чувствами и шутками, но это для меня будет моим дедушкой… а на самом деле он умер и уже растворился в земле!
Кириченко спросил враждебно:
– И что? Не воскрешать наших родственников?
Я пожал плечами:
– Разве я такое сказал? Я лишь указал, что жизнь – это непрерывность. Даже сон – временная и, к счастью, неполная смерть. А когда умер, то… умер.
Люцифер прислушался, сказал бодро:
– А есть другой вариант!
– Какой?
– Выхватывать живого, – сказал он победно. – Вернуться за минуту до смерти, выхватить, а взамен подложить точную копию. А живого перенести в наше сверкающее будущее… или в тот мир, который для них создадим.
Я поморщился:
– Ну, до машин времени еще бы дорасти. И самим дожить. А вот воскрешать сможем уже через десять- двадцать лет, как обещают. И надо понять, как, кого и вообще, надо ли?
– Тебя федоровцы заклюют, – пообещал Кириченко.
Урланис и Люцифер нас уже не слушали, на противоположной стене огромный экран, там жаркая дискуссия о правах вампиров, имеют или не имеют право кусать людей и пить кровь. В старый закон, в котором предусмотрено, что имеют право кусать только желающих кусания, есть же мазохисты на свете, пытались внести поправку, что вампиры могут кусать и в том случае, если мазохистов поблизости нет, а им грозит смерть от истощения. Однако им запрещено выпивать крови столько, что это может повредить здоровью укушенного…
Противники возражали, что в этом случае вампиры вообще не станут искать именно мазохистов, потому нужно ограничить их в правах. В конце концов, никто их не принуждал становиться вампирами, сами восхотели, кто следуя моде и дешевым фильмам, кто по извращенности натуры, а кто просто от скуки и желания испытать новые ощущения.
Проще было в странах ислама, там вампиров просто отлавливают и уничтожают. А хирургам, которые делают такие подпольные операции, грозит смерть на виселице, все имущество идет в казну, а детей отдают в сиротские приюты.
Кириченко сказал бодро:
– Последние судороги умирающего мира!
Люцифер пробормотал:
– Но какие приятные судороги…
– Когда Рим не утопал в похоти, – возразил Кириченко, – он правил миром!.. А когда пошла эта погоня за плотскими утехами… все и рухнуло, прогнив до основания. И сейчас то же самое. Уже видно, что в чувственных наслаждениях искать нечего, все вычерпано, ничего нового…
Люцифер рассмеялся:
– Это нам да еще вот тебе ясно, а основная масса находится на том же уровне, что и римский плебс. Только что не на гладиаторских боях надрывает глотки, а на футбольных матчах. А еще мобильниками умеет пользоваться. Эх, лишить бы их этого права…
Я поставил пустую чашку на блюдце и отряхнул ладони от крошек.
– Все, довольно! Арбайтен, арбайтен!
Глава 8
Антонина осталась закупать бутерброды впрок, чтобы хватило до конца дня, а мы вернулись, в лифт вслед за нами вбежала молодая женщина, яркая, спортивная, с развитой фигурой, с разбега ударилась о Кириченко, вскрикнула довольно:
– Ого, одни мужчины!.. А у нас в отделе только женщины…
– Везет вам, – сказал Люцифер вежливо.
Она повернулась к нему очень удивленная.
– Это вы так язвите? Я, к примеру, только мужчин признаю…
– Здоровые вкусы, – заметил Люцифер одобрительно.
Она заулыбалась томно, потрогала его за промежность, промурлыкала:
– Я уже готова… Любые ваши фантазии, ребята…
Он вздохнул.
– Увы, спешим на собрание. Как-нибудь в другой раз.
Она печально вздохнула, мы с трудом дождались, пока лифт откроется, будто и не на четвертый этаж всполз, а на Эверест, неужели мы после обеда так потяжелели, эта сочная самочка вся истекает желанием, а когда вышли, Кириченко спросил сердито:
– Зачем брешешь? Я бы послал ее подальше.
– А почему не послал?
Он ответил нехотя:
