— Отдельного нет, — вздохнул он и посмотрел умоляюще. — Может быть, все-таки устроит двухместный? Одно место, правда, уже занято, однако номер из трех комнат… Роскошный номер!
Я махнул рукой.
— Ерунда, сойдет. Я не жить сюда приехал. Проконсультирую и уеду.
Он возликовал так, что мне стало жалко беднягу. А может, мелькнула мысль, с этим у них строго: организация платит хорошо, но и выгоняет при каждом промахе? По спине прошел холодок. При моем комфорте уже немыслимо жутко было бы вернуться на мои прежние триста долларов в месяц. Правда, сперва я жил на тысячу, а девять откладывал, но потом разошелся, и теперь уже почти ничего не остается на черный день. Сейчас жалованье кажется вполне нормальным. Вообще-то и больше могу потратить.
Коридорный подхватил мой чемоданчик, портье забежал вперед и сам нажал кнопку вызова лифта, все чувствуют себя виноватыми, что опростоволосились, и я подумал невольно, а не принадлежит ли и этот отель нашей организации. Коридорный хотел взять у меня ключ, но я открыл сам: слышал про случай, когда по ошибке выдали ключ от чужого номера. Двери распахнулись в шикарный зал, люстра, как в Большом театре, стол на двенадцать персон, шикарнейшая мебель под старину, дорогая посуда в серванте, портреты на стенах, еще две двери слегка приоткрыты, показывая просторные и хорошо меблированные комнаты.
— Все в порядке, — сказал я.
Они поблагодарили за чаевые и неслышно скрылись. Я перевел дыхание, все еще напрягаюсь, когда даю эти самые злополучные чаевые, никак не могу отделаться от тягостного чувства, что унижаю человека, а ведь почти не застал Советской власти, когда давать чаевые считалось позором для дающего и унижением для принимающего.
По номеру прошелся осторожно, стараясь ни к чему не притрагиваться. Настоящие апартаменты, первая комната — приемная, вторая — кабинет, третья — спальня. Огромная массивная двуспальная кровать занимает треть площади, по бокам только небольшие туалетные столики.
Только сейчас ощутил, что едва слышно пахнет духами. И хотя духами теперь пользуются и мужчины, но почему-то решил, что духи женские. Да и вообще владельцы гостиниц очень охотно выполняют пока еще негласное предписание, что в целях борьбы с дискриминацией по половому признаку нужно стараться селить в двух- и более местные номера женщин и мужчин поровну.
Постояв на пороге, я вернулся в холл и заглянул в платяной шкаф. Здесь запах духов более стойкий, а на плечиках женские платья и даже костюм. Мне он показался слишком консервативным, все-таки нудистки и в одежде должны быть ярче и более вызывающими, но вообще-то какой из меня знаток…
Я все еще прикидывал, какой же окажется эта нудистка, как дверь отворилась. Вошла женщина, повернулась, закрывая дверь, и я уже со спины увидел, что это далеко не рядовая, более того — нудистка высшего класса. Есть такое понятие «синий чулок», так называют сторонящихся мужчин женщин, хотя на самом деле под мешковатыми одеждами таких синих чулков нередко скрываются офигенные формы. Так вот у этой женщины в самом деле формы офигенные. По крайней мере, если смотреть сзади…
Она повернулась, и я понял, почему она стала нудисткой. Такую фигуру любая женщина захочет показать мужикам не только по одному при совокуплении, а всем сразу. Чтоб смотрели и завидовали тому, с кем ложится в постель, хотя, возможно, она предпочитает однополую любовь.
Лицо умное, строгое, массивные очки в роговой оправе выглядят, как маска для плавания, настолько огромные, глаза серьезные, нос классически тонкий, губы хорошей формы, но без всякого силикона, как и добротная грудь: силиконовая принимает неестественно округлую форму, а натуральная при таких размерах слегка провисает…
— Здравствуйте, — сказал я первым. — Меня зовут Евгений, но вам проще выговаривать как Юджин. Это со мной вам придется делить номер.
Она нахмурилась, взгляд стал недружелюбным.
— Почему это? Второе место уже забронировано.
Я виновато развел руками.
— Сожалею. Видимо, ваш партнер зачем-то снял бронь.
Она покачала головой, не сводя с меня настороженного взгляда.
— Такого не может быть. Ее присутствие завтра обязательно.
— Сожалею, — повторил я, — но вторая половина номера — моя. Если у вас есть вопросы или подозрения, перезвоните портье.
— Я так и сделаю, — сказала она резко.
— Вот и хорошо, — сказал я с облегчением. — Я рад, что объяснять буду не я. Если вы не против, я пока что займу ванную.
— Против, — сказала она немедленно. — На улице жара, я вся в пыли, мне нужно помыться.
Я вздохнул.
— Желание женщины — закон. Я подожду.
— Но прежде позвоню портье, — предупредила она. — Не занимайте ванную комнату.
Я покорно развел руками. Она звонила, выясняла, ссорилась, повышала голос, я вытащил ноутбук и водрузил на «свою» половину стола. Женщина, стоя ко мне вполоборота, говорила четко и сердито, я молча любовался изысканной линией ее груди, успел подключиться к инету и просмотреть пару важных новостей, когда она наконец возмущенно фыркнула и, опалив на мне волосы негодующим взглядом, ушла в ванную, громко хлопнув дверью.
Я скачал пару файлов в загашник, потом разберусь, поймал себя на том, что инстинктивно чешу, как бабуин, то под мышками, то в районе гениталий, наконец озлился: сколько можно занимать всю ванную, мы же все-таки в цивилизованном обществе, а отмена дискриминации должна быть не только на бумаге…
Она лежала в просторной треугольной ванне, вода закрыта толстым одеялом ажурной пены, только голова и плечи нудистки сверху, и, подняв в воздух длинную ногу, над которой поработали прекрасные дизайнеры из ведомства природы, медленно и нежно водит по ней намыленной губкой. На меня метнула сердитый взгляд.
— В чем дело? Я только начала мыться!
— Ни фига себе, — сказал я, — только что!.. Уже двадцать минут прошло. Слона можно вымыть. А если не тянуть, то и стадо. Нет-нет, я не лезу к вам, успокойтесь. Душевая кабинка, к счастью, на месте, никто не спер. Кто в самом деле хочет смыть пыль и пот, тому достаточно и душа.
Она сказала раздраженно:
— А если я не хочу, чтобы вы на меня глазели?
Я ответил учтиво:
— Понимаю вас. Но представьте себе, что я в толпе на тротуаре, когда вы идете со своим юбилейным шествием. Вы не можете избежать моего взгляда! Я все равно рассмотрю ваши сиськи, вашу задницу и даже складки на боках…
Она умолкла, ошарашенная и явно удивленная, посмотрела на меня раз-другой как-то странно, затем возразила чисто автоматически:
— У меня нет складок. Во всяком случае, слишком заметных!
— Извините, это я так. А сейчас, если вы не против…
Она была против, еще как против, но я разделся, бросил одежду поверх ее платья и встал под душ. Стенок нет, даже стеклянных, я осторожно повернул кран на пол-оборота, чтобы от сильного напора вода не разбрызгивалась в ее сторону. Во всяком случае, чтобы не попадала в ванну.
Прохладные струи сразу начали вымывать из тела усталость. Я некоторое время нежился. Хлюпанье в ванне прекратилось, я чувствовал, что она искоса рассматривает меня. В отличие от нее, скрытой в пене, я экспонирован полностью. Наконец я выдавил в ладонь порцию геля, процесс мытья занял пару минут, мы, мужчины, не слишком любим заниматься этой ерундой, сделал напор сильнее и еще пару минут постоял под стегающими струями, чувствуя себя чистым и уже не таким раздраженным.
Когда я закрыл воду и начал вытираться, женщина, не глядя в мою сторону, намыливала вторую ногу, так же картинно приподняв ее над ажурной пеной. Я не стал комментировать ее скорость, вот был бы дураком, если бы стал дожидаться, взял одежду и вышел, позволив ей посмотреть и на мою голую задницу.
Она появилась только через полчаса, к этому времени я уже просмотрел результаты своей работы,
