подобрал материалы по новейшим религиозным течениям Востока, там этот котел кипит бурно, и подумывал заказать обед в номер.
Волосы она упрятала в огромный белоснежный тюрбан, что поднимается на полметра, сама в целомудренном халате почти до щиколоток.
— Я вообще-то уже работала за этим столом, — заметила она холодно.
— Увы, здесь один письменный, — сообщил я. — Вы не обратили внимания? Но если хотите, я пересяду на другой конец.
— Хочу, — отрубила она.
Я молча взял ноут и перешел с ним на противоположный конец великанского стола. Женщина молча прошла к шкафу с одеждой, хлопнула дверца. Я скосил глаза, ее полные белые руки, ухоженные, как говорят, мелькали в полутьме шкафа, перебирая одежду.
Я заметил как бы невзначай:
— Вообще-то это подпадает под статью о дискриминации.
Она спросила, не поворачиваясь:
— Что именно?
— Что перед другими мужчинами вы раздеваетесь донага, — сказал я злорадно, — а перед своим соседом по гостиничному номеру укутались до пят. Хоть они тоже нудисты, а я нет, но все равно это дискриминация.
— Вы уверены? — спросила она, не поворачиваясь.
— Полностью, — отрубил я. — И вообще…
— Что?
— Такое отношение по меньшей мере неэтично.
Она фыркнула, я думал, что проигнорирует, однако она повела плечами, халат соскользнул, она подхватила его на полпути к полу и неторопливо повесила в шкаф. Я молча и обалдело пялился на ее безукоризненную спину, тонкую талию и великолепной формы жопу на длинных спортивных ногах. Ягодицы эффектно приподняты, словно поработали дизайнеры вместе с хирургами, однако, когда она приподнялась на цыпочках, чтобы зацепить плечики крючком за перекладину, ягодицы напряглись, заиграли, задвигались, что совершенно немыслимо даже при малейшей имплантации.
Закрыв дверцу, она повернулась ко мне и, уперев руки в бока, поинтересовалась ядовито:
— Ну что?
— Бесподобно, — прошептал я искренне, забыв, что она безмозглая нудистка, любительница ходить голой везде, где удается, — я счастлив, что успел первым увидеть то, что завтра увидят все. У вас в самом деле фигура… чудо!
— А жирные складки на боках? — поинтересовалась она подозрительно.
— Никаких, — поклялся я. — Господи, да вы истязаете себя в шейпинг-клубе!
Она скривила губы.
— Ну так профессия обязывает…
— Нудисты — разве профессия? — поинтересовался я. — Ах да, это хобби, а по профессии вы, наверное, стриптизерша?.. Или девушка из элитного эскорта?
Глава 2
Сейчас, когда она стояла передо мной, совершенно обнаженная, я видел, что она далеко не девушка, но красота зрелой женщины еще как не уступает, как мне кажется, одинаковым малолетним красоткам, что еще не успели приобщиться хотя бы к какой-то индивидуальности.
— Похоже? — поинтересовалась она с интересом. Я видел смех в ее глазах, явно наслаждается ситуацией, когда сижу, красный, как вареный рак, и тупо смотрю, не в состоянии отвести взгляд от ее роскошных сисек. — Или как?
Я кое-как совладал с собой, подумаешь — голая, для нее это обычное дело, она от этого кайф ловит, ответил почти внятно:
— Но, как я понимаю, фигуру поддерживать в такой форме весьма… да, весьма. Для работы — понятно, но ради хобби? Гм… впрочем, вы можете быть инструктором элитного шейпинг-зала. Для такой работы нужно иметь идеальную фигуру, иначе растеряете клиентов. А так они смотрят на вас и…
Довольная улыбка скользнула по ее губам.
— Давайте на этом остановимся.
— Так вы инструктор?
Улыбка на ее губах стала шире.
— Лучше я не отвечу ни «да», ни «нет». Хорошо?.. Ладно, мне надо высушить голову.
Я послушно повернулся к ноуту, но едва за спиной раздалось жужжание фена, скосил глаза в ту сторону. У нудистки волос оказалось втрое больше, чем я усмотрел в ее туго затянутом узле. Сейчас целая грива, достаточно длинных, чтобы своим буйством и роскошью возбудить эротические фантазии, а если учесть, что сушит, то выпрямившись перед зеркалом, то сильно наклоняется, чтобы достать трубочкой фена затылок… как будто иначе не достанет, блондинка — это не цвет волос, то я, пока еще в состоянии, силой повернул себя к ноуту, чувствуя, что двигаю нечто вроде утеса на Волге. Гениталии налились горячей тяжестью.
С высушенными и неуложенными волосами ее прическа стала напоминать гриву молодого льва. Отложив фен, она как будто собралась одеться, но посмотрела на меня, я сижу, как вбитый в сиденье огромный гвоздь, зажимаю ногами разбухающие фаберже, усмехнулась и легкой танцующей походкой направилась к столу.
Я сглотнул слюну, надеюсь, не слишком шумно, когда она преспокойно уселась на противоположном конце и тоже раскрыла ноут, почти такой же, как у меня, только в ярко-красном исполнении, от «Феррари», со вздыбленным конем на месте трейдмарки. Я бы не знал, что это «Феррари», если бы не Тарасюк, что, купив себе этот автомобиль, приезжает на нем к офису и все не нахвастается наворотами.
Ее голова напоминает созревший одуванчик в красных лучах заката: пышные волосы горят пурпуром, в них как будто накапливается электричество, что заряжает тело, вон как вздулись и заалели ее некрупные, но ярко очерченные соски… А ниппели, какие ниппели…
Я поймал себя на том, что двигаю губами, уже ощущая некий вкус, спохватился и, чудовищным усилием воли пригнув голову, чуть не сломал занемевшую шею, заставил себя смотреть в экран.
Слуха иногда достигают легкие щелчки клавиш, я улавливал момент, когда ее пальцы нажимают на ввод, это всегда после короткой паузы, даже чувствовал, когда переключает раскладку, сознание раздвоилось, я тупо пялился в экран, но все время ощущал, что за его рамкой увижу роскошное тело, тугие сиськи и сочную женскую плоть, полностью открытую взору и в то же время недоступную. Недоступную уже тем, что я не могу вот так встать и хватануть ее лапами. Я мужчина, но не животное, как бы ни старались нас в этом уверить всякие гады, что манипулируют нами с какой-то целью… Так они, видите ли, конфликты в обществе сглаживают, зародыши войн гасят, брехуны…
Раздался телефонный звонок, она дернулась к аппарату, но я сижу ближе и машинально взял трубку.
— Алло?
Вежливый мужской голос поинтересовался осторожно:
— Инессу можно?
— Не знаю, — ответил я, — сейчас спрошу. Инесса, вас можно?
Она поморщилась от глупой шутки.
— Ему — да.
Я передал трубку, но не удержался, сказал язвительно:
— Вы же не знаете, кто звонит! Впрочем, у нудистов, как я слыхал, промискуитет…
Не слушая, она сказала в трубку:
