– Ты это… как?
– Серьезно, – ответил Константин и снова затрясся в смехе. – А мы как готовились!.. Мечи точили… В мечтах на стены лезли… Теперь ты точно на стену залезешь, ага…
Вальтер спросил с тем же недоверием, как и Карл:
– Мы знаем, что он наш по праву, но… что сарацины?
– Император поговорил с султаном о математике, – сообщил Константин, все еще пьяно хихикая, – о поэзии, о женщинах, о музыке, о женщинах, об алгебре, о женщинах… в общем, решили, что не из-за чего ссориться. Император получает от султана не только Иерусалим, но и всю Святую землю, в том числе Вифлеем, где родился Христос… и прочие, не упомню…
С большим трудом Тангейзер, хоть и ветреный поэт, каким его все считали, да и сам он признавался, что не слишком умен, зато честен, продирался к истине и пониманию, что же на самом деле случилось с их походом, где все были готовы отдать жизни за освобождение Иерусалима и были уверены, что все погибнут ввиду малочисленности своего войска.
Насчет судьбы Иерусалима император Фридрих вел переговоры с султаном аль-Камилем давно. Оба, совершенно равнодушные к вопросам веры, спорили из-за города лишь потому, что тому придается огромное значение в мире как колыбели трех мировых религий, но им самим этот город был абсолютно неинтересен, так как это не крепость, не большой торговый порт, что приносит прибыль.
На призыв императора передать ему Иерусалим аль-Камиль ответил со всем почтением: «Если я уступлю вам Иерусалим, то за это меня проклянет халиф, а кроме того, из-за религиозных волнений я вообще могу лишиться трона».
И все-таки дружба и взаимные интересы победили, Иерусалим, а также Вифлеем, Яффа, Назарет и Галилея, включая крепости Монфор и Торон, – переходят в руки императора.
Султан выговорил для мусульман лишь право посещать Храмовую гору с Собором на Скале и мечетью аль-Акса, что, понятно, император и так бы разрешил и, более того, всячески поощрял бы.
Любопытствуя, как это воспринимают люди, Тангейзер объехал лагерь и везде видел одно и то же: все пили и ликовали, орали песни, выкрикивали хвалу императору, никто не погиб, Иерусалим и прочие города теперь принадлежат крестоносцам…
…а потом началось то, что чаще всего и случается с людьми не очень умными, зато очень пьяными.
Он сам слышал, как один из именитых крестоносцев, кстати, великий германский поэт Фриданк, патетически восклицал с поднятой чашей в руке:
– Что может быть большей наградой для смертного, чем Божья Гробница и Крест Чудотворный?
Окружающие его гуляки дружно орали в ответ:
– Победа над сарацинами!
– Истребление неверных!
– Сбросить осквернителей в море!
Тангейзер со злостью и разочарованием понял, что и сам не понимает, на чьей он стороне.
Лагерь раскололся на две части: только сицилийцы и германцы поддерживают императора, а все остальные считают, что сама идея крестового похода прежде всего в пролитии крови сарацин, без горы трупов и массового истребления как бы и возвращение Иерусалима в руки христиан не столь сладко.
Манфред, заприметивший одинокого и растерянно блуждающего Тангейзера, подозвал, хлопнул по плечу.
– А как ты?
– Не знаю, – ответил Тангейзер честно. – Как рыцарь, я готовился красиво погибнуть при взятии Иерусалима…
– Почему обязательно погибнуть?
– У нас восемьсот рыцарей, – напомнил Тангейзер, – и десять тысяч пеших. У сарацин сотни тысяч первоклассных воинов. Из нас никто бы не вернулся живым… Но сейчас вроде бы и победа, и… даже не знаю. И все-таки я понимаю императора…
– Ну-ну?
– Он умен, – проговорил Тангейзер, подбирая слова, – а умные люди не любят драку ради самой драки. Император и султан – оба мудрецы, обожают науку, поэзию, искусство… Я тоже обожаю поэзию… и потому я на стороне императора.
Манфред сказал одобрительно:
– Ты делаешь верный выбор, хоть ты и молод, а кровь твоя горяча. Умные люди не дерутся без самой крайней необходимости. Когда можно избегнуть… надо избегать. А теперь иди отдыхай. Можешь больше не спать в доспехах, ха-ха!..
– А что султан? – спросил Тангейзер.
Манфред сказал мрачно:
– Нашего императора проклинают патриарх и папа римский, а аль-Камиля проклянут все имамы за предательство ислама. Такова судьба умных людей в наше время! Пока что удостаиваются почести лишь такие тупые мясники, как Ричард Львиное Сердце.
– И еще долго будут, – ответил с тоской Тангейзер. – Значит, я могу завтра отправиться в Иерусалим?
– Можешь, – ответил Манфред. – Но лучше не делай этого в одиночку. И вообще подожди.
– Чего?
– Указаний, – ответил Манфред строго.
На другой день Манфред сообщил осчастливленному Тангейзеру, что его включили в свиту императора, который намеревается въехать в Святой Город.
Он едва дождался утра, и наконец лагерь остался позади, многочисленная свита двинулась на отдохнувших за ночь конях за императором. Тангейзер ехал почти в хвосте, с почтением поглядывал в спину Германа фон Зальца, великого магистра Тевтонского ордена, срочно прибывшего с отборными рыцарями на помощь своему императору.
Тевтонский орден был создан в Иерусалиме германцами и только для германцев, первый орден в Европе, куда, в отличие от всех остальных орденов, принимают только по национальности, и потому он является исключительно цельным, нечто вроде могучего кулака в рыцарской перчатке. Большого влияния орден получить не сумел, так как сразу стал на сторону Фридриха II и вообще Гогенштауфенов в борьбе последних с папой, но для Фридриха это надежная опора, из которой он черпал силу и вдохновение.
Навстречу попался караван верблюдов, но едущий впереди проводник на крохотном ослике смотрел на вооруженных франков без всякой боязни, еще иногда с дороги пастухи торопливо сгоняли стада коз и овец, никто нигде не выказывал враждебности.
Тангейзер покрутился в седле, удивленный малочисленной свитой, наконец пришпорил коня и догнал Манфреда. Тот покосился на него, несколько недовольный нарушением порядка движения.
Тангейзер сказал быстро:
– Я только спросить…
– Давай быстрее, – ответил Манфред в нетерпении.
– А где великие магистры, – спросил Тангейзер, – тамплиеров и госпитальеров?
Манфред поморщился.
– Наш император все еще отлучен от церкви, забыл?
– И что… они так и не примут участия в коронации императора?
Манфред покачал головой:
– Нет. Но они потеряли больше, чем выгадали… Благосклонность папы здесь стоит мало, почти ничего, если честно, а наш император в ответ на отказ тамплиеров сопровождать его в Иерусалим оставил их главную крепость сарацинам…
– Но… как?
Манфред нехорошо улыбнулся.
– В их крепости сарацины устроили мечеть, так вот император предложил султану оставить ее как есть. Храмы, церкви, мечети и синагоги, по его мнению, предпочтительнее, чем крепости и арсеналы. А
