где мы забавлялись…
Я ощутил угрозу, сказал беспечно:
– Ну, не настолько и часто мы занимались этим делом, чтобы это вошло в алгоритм.
– Но вот вошло, – ответила она, и я не мог определить, правду говорит или лжет. – Наверное, что-то отложилось. Мы, женщины, чутки к необычному. Если я не сумела в тебе разглядеть будущего магната, то подсознание мое разглядело и подавало сигналы…
– Подсознание, – сказал я, – подсознание… Единственное, чего нет у наделенных разумом кофемолок, соковыжималок и виртуальных чаров.
Она победно улыбнулась:
– Вот видишь! А подсознание, как везде говорится, – это огромный кипящий океан, на котором то-о-о- онкая пленка разума!
– Верно, – согласился я. – Подсознание – это океан… Тот самый, который роднит нас с нашими предками обезьянами, пресмыкающимися, рыбами… Но и подсознание оперирует готовыми алгоритмами.
Она снова засмеялась провоцирующе.
– Ну да, потому всем мужчинам на слово «Европа» приходит в голову одна и та же рифма, верно?
Я развел руками.
– За всех не знаю…
– А тебе? – поинтересовалась она со смехом. – Ты моей пользовался с удовольствием!
Я снова ощутил угрозу, слишком Кларисса идет напролом, повернулся к кофемолке:
– Два эспрессо по-кунгурски!
Кларисса прищурилась.
– Тебя не тошнит от этого кофе? Я слышала, мужчинам очень полезен коньяк… если его пьет женщина!
– Не люблю пьяных женщин, – ответил я мирно, – как-то неспортивно пользоваться такими методами. Как будто мне так откажут… Это меня унижает.
Она сказала знающе:
– Но пьяной меньше стесняются. У всех бывают комплексы… Даже у тех, у кого нет, время от времени возникают. А с пьяной можно расслабиться.
И наговорить лишнего, добавил я про себя. Я ляпал языком, как корова хвостом, когда собирал картошку в стройотряде, а теперь я магнат, нужно думать над каждым словом, иначе не вовремя оброненное может обернуться миллионными исками.
– Знаешь, – сказал я прямо, – те, у кого хоть какие-то комплексы, все деньги вкладывают в благотворительные фонды. А я вкладываю в развитие нанотехнологий.
– Нанотехнологии, – протянула она. – Да, ты ведь из тех, кто этими нанотехнологиями изменил мир… Ты можешь показать мне твою Азалинду?
Я чуть удивился неожиданному повороту, но ответил так же мирно:
– Сейчас поищу…
– Это трудно? Говорят, Реальный Мир просто невероятно огромен…
– Нет, у нас с ней есть свои позывные. Как только я вхожу в ее мир, она получает сигнал. И видит точку на карте… Точно так вижу и я… Ага, вот ее город, это столица, вот дворец… правда, красивый?… Это уже сами эльфы строили, без нас, без людей… А вот и зал королевских приемов… Вот она!
Азалинда, строгая и царственная, сидела на троне и слушала торжественную речь седобородого старца. Но едва он закончил читать текст, вскочила и с радостным визгом обняла его, расцеловала. Я залюбовался на ее вспыхнувшие румянцем щеки, на блестящие глаза.
Кларисса спросила негромко:
– Нас не видят?
– Нет, это я просто зуммирую камерой.
Некоторое время Кларисса рассматривала ее оценивающе, потом произнесла так же тихо:
– А знаешь, она очень похожа на меня…
– Правда? – удивился я.
Удивление в моем голосе было искренним, Кларисса это сразу почувствовала, в глазах появился хищный блеск, она сказала повелительно:
– А ты взгляни, взгляни!
Я посмотрел на Азалинду, на Клариссу, снова на Азалинду. И как пелена спала с моих глаз. В самом деле, я подправлял облик эльфийки, подсознательно думая о Клариссе, иначе откуда эти высокие скулы и этот разрез ноздрей, эти щеки, этот взгляд…
– Ну что? – спросила Кларисса торжествующе.
– Да, – ответил я потрясенно, – ты права… А я не замечал…
– То-то, – сказала она покровительственно, – а вот мы, женщины, такие вещи замечаем в первую очередь. Это вы, мужчины, сразу смотрите на рост и ширину плеч другого мужчины, а мы, женщины,
