транспорте. Тут же появились хулиганствующие юнцы, что из озорства носили с собой остро заточенные шила и тыкали ими в виртов. Те лопались с громким треском и фейерверками, рассыпались молнии, что весьма забавляло придурков. Общество еще не разобралось, как правильно реагировать, но родители одного ребенка, у которого вот так разрушили «няню», подали в суд за порчу дорогого имущества.
Не успел состояться суд, как в другом районе Москвы одна девушка получила тяжелую психическую травму, когда «убили» ее спутника. Врачи подтвердили шоковое состояние, и дело в суде завели уже не гражданское, а уголовное. На какое-то время юнцы притихли, зато объявила о себе организация «ультразеленых», хотя их тут же стали называть расистами, эти потребовали убрать с улиц и общественных мест этих ублюдков.
Позже всех высказалась церковь, да и то не вселенская, а сперва отдельными выступлениями священников. Католические, православные, протестанты – все потребовали запретить это надругательство над человеком. Эпископ Кобургский распространил заявление, что Господь создал человека, а Сатана, возжелав создать нечто еще более высокое, создал обезьяну, что всего лишь пародия на человека. Потому не надо уподобляться Врагу рода человеческого и пытаться идти по его стопам.
Папа римский все еще помалкивал, то ли для солидности, то ли еще не решил, чью сторону принять, церковь давно уже не ведет человечество за собой, а сама идет за ним, все больше отставая, зато все средства информации очень охотно подхватили эту благодатную тему. По всем каналам пошли выступления философов, писателей, политиков, спортсменов – все с умным видом рассуждали о вопросах бытия, этики, культуры и нравственности, благо об этом можно говорить до бесконечности и любое мнение хрен оспоришь, то есть ИМХО.
На время ниже критической упала рождаемость, но к этому времени зарождение детей в пробирке из экспериментальной стадии наконец-то перешло в обычную практику. Теперь стало не просто вызовом обществу, а модно сдавать сперму и яйцеклетки в Центры по оплодотворению и выращиванию.
С нами вошли в контакт два-три института, которые занимаются этой проблемой, мы получили щедрое финансирование и за два месяца добавили еще одну полезную фичу. Теперь мужчинам не приходилось идти в институт по оплодотворению. «Спутницы жизни» сохраняли сперму в своих емкостях, а затем сами относили в нужные лаборатории.
Сказать, что я не боролся, не пытался пересмотреть свои пристрастия, освободиться от «этого наркотика», – ничего не сказать. Я одно время усиленно попытался думать об Азалинде как о неком приспособлении, облегчающем жизнь. Это же просто неодушевленный предмет, созданный нами. Даже вот сперма, столь щедро выплеснутая мною, заботливо собирается в ее емкостях, хранится при надлежащей температуре, а потом эльфийка выберет момент, когда я не буду в ней нуждаться, деловито сдаст туда, куда надо… но думать так не получалось.
Сейчас вот Азалинда шебуршится в постели, забрасывает на меня ноги, сопит в спину, а то вдруг начинает чистить мне уши, как-то понимая, что именно в этот момент мне хочется, чтобы покопалась маленькими пальцами в моих оттопыренных раковинах. Ну никак я не могу настроить себя на то, что это механизм и что с ним надо обращаться как с механизмом или вообще неодушевленным предметом.
Впрочем, мелькнула мысль, а как обращаются с неодушевленными? Вот Кулиев отдал лучшие места в квартире под личную библиотеку. У него все стены в полках с книгами. Каждую книгу чуть ли не обцеловывает, периодически переставляет с места на место, чтобы корешки не слиплись, чистит и пылесосит. Я сам видел, как он, бережно вытащив один безобразно толстый фолиант с рассыпающимися страницами, гладил его кончиками пальцев и приговаривал всякие нежные слова. Настолько нежные, что даже сомневаюсь, чтобы он когда-то говорил их женщине!
А Лилюшка с ее «серебряночкой»? Так она зовет свою легковую машину, уже изрядно поношенную. Та время от времени выходит из строя, и какие только слова Лилюшка ей не говорит!.. Вот вчера она рассказывала нам с восторгом, что серебряночка заглохла посреди дороги, и что ей ни делала, не давало толку, «серебряночка» упрямо отказывалась ехать. Тогда Лилюшка, совсем отчаявшись, вылезла и тщательно протерла лобовое стекло… и «серебряночка» тут же завелась, пошла бодро, как ни в чем не бывало, и вообще весь день была на диво послушная, отзывчивая и ласковая.
Нападок много, обвинения со всех сторон и во всех грехах и преступлениях, но, если задуматься, все эти люди недовольны, что создаем мир и людей в нем лучше, чем мы сами.
Ведь на самом деле ничего принципиально нового не делаем: все религии, литература, музыка, философия и даже законы направлены на то, чтобы создать из того дерьма, из которого лепил нас Бог, нечто более высокое и одухотворенное.
Так что и мы, творя этих существ, как бы мы ни считали себя суперреволюционерами, на самом деле идем в русле общей человеческой культуры. Если покопаться, то доставалось Иисусу и Мухаммаду, закладывающим основы новой морали, Бруно, Галилею и Гусу, Сервету и Спинозе, доставалось всем, кто слишком опережал или кто вообще опережал медленно ползущую массу.
Да она вообще не ползла бы, если бы не тянули ее такие, как мы. Но они тянули тогда, а мы тянем сейчас.
Я, конечно, понимаю страхи и сомнения «нормальных людей», на которых опирается общество. Я понимаю и церковь, что постоянно запрещала луки и арбалеты, как убивающие на расстоянии, потом запрещала порох и пушки… Понимаю Эйнштейна и прочих, что требовали запрета атомной бомбы, понимаю нынешних, что требуют запрета клонирования, пересадки органов, операций на генах, трансгенной пищи…
Увы, невозможно запретить то, что облегчает жизнь. Сексуальная революция была неизбежной, так как облегчила жизнь всем. Неизбежно и широкое внедрение виртуальных женщин. По той же причине.
Сегодня мне пришло семьсот тысяч писем, прога быстро проверила все, отсеяла спам и выделила две тысячи, как любопытные. Я отмахнулся, писем сразу стало четыреста, я фыркнул, программка услужливо убрала еще двести пятьдесят. На оставшиеся я посмотрел лениво, готовясь щелчком отправить все в виртуальную корзину, как вдруг один портрет привлек внимание. Под ним номер телефона и короткая подпись: «Володя, позвони мне!»
Криво усмехаясь, это же сколько времени прошло, я назвал номер и повернулся к стене-экрану. Вспыхнул мягкий серебристый свет, затем появилось огромное безукоризненно правильное лицо. Золотые волосы взбиты в затейливую прическу, губы полные и чувственные, чуть капризные, глаза удлиненные по последней моде.
– Привет, Кларисса, – сказал я. – Ты все хорошеешь!
Она счастливо завизжала, я видел по ней, что не притворяется, в самом деле счастлива меня видеть.
