– Пора… Ну, давайте уже есть!.. Ну что вы какие-то странные…
– Терпи, – каркнул ворон. – Пост – это власть духа над телом.
– Сам постись, – огрызнулся волк. – Мне нельзя, я – романтик.
Оба не отрывая глаз вытягивали головы, завороженные видом подрумяненной корочки, еще толстой и жирной, что пузырилась множеством крохотных фонтанчиков сока. Запах пошел мощный, провоцирующий, я чувствовал, как внутри меня озверевший желудок с голодным воем кидается на ребра, кусает, пытается выбраться наружу и броситься на сладкую добычу.
– Сейчас, – проговорил я, борясь с собой, – вот только корочка чуть поджарится… чтобы хрустела… а то мягковата…
Оба завопили в один голос, романтик и скептик:
– Мужчина не должон перебирать! Мужчина жреть и сырое!
Дрожащими руками я сдернул горячие тушки с вертела…
Потом, осоловевшие от сытости, хотя что пара зайцев на троих мужчин, мы долго сидели у костра, отдувались. Вокруг нас белело то, что можно было принять за обрезки ногтей с пальчиков младенца. Это было все, что осталось от костей, в которых мы все трое искали сладкий костный мозг.
Волк посмотрел по сторонам, зачем-то оглянулся на треугольный темный вход, прорычал с тоскливым завыванием в голосе:
– А может… остаться?
– Как? – не понял я.
– Да просто остаться. Как остался этот… Думаешь, он так и родился чудищем? Нет, сперва явно рыскал по свету в поисках кладов, а то и вовсе – славы, чести, доблести и геройства. Но отыскал эту пещеру, убил хозяина, а сокровища пожалел выносить на яркий свет да на непотребных девок тратить…
Ворон каркнул, явно меня защищая:
– А если на потребных?
Волк оскалил клыки, даже не снизошел до ответа пернатости, а мне сказал уже вовсе с просящей ноткой:
– А тут все в целости! Ничто не уйдет. А там все прогудишь, я ж вижу, из какого ты племени!.. Бархатом дорогу устелишь, самый дорогой шелк на онучи, лошадей шампанским, ведром заморского вина навоз с сапог смыть… А через неделю опять голяк голяком!
Я посмотрел в упор:
– Ты в самом деле такое хочешь? Ну, в пещере жить-поживать и добро наживать?
Он некоторое время выдерживал взгляд, потом отвернул голову, опустил, а вместо мощного рыка из пасти вырвался щенячий скулеж:
– Нет, я же волк, а не барсук или какое-нибудь пернатое… Но даже оно молчит. Так не хочется расставаться! Так бы и нестись по степям и лесам, горам и долам, чтобы земля мелькала под лапами, встречный ветер, новые запахи, новые луга и озера, новые схватки, когда клык за клык, хвост за хвост…
Я спросил тупо:
– Но этот же… Властелин подземелий! Как он мог быть с такой рожей героем?
Волк спросил подозрительно:
– А ты что, расист? Или хуже того – видист?.. Сейчас даже женщины на внешность не смотрят, а смотрят… гм…
– На сокровища! – каркнуло с дерева. – На сокровища!
– На сокровища, – сказал волк с явным облегчением. – Что значит, зрят в корень. Если корень тьфу, то и внешность не поможет, а если злата целая пещера, то любая…
Что любая, я не спорил. Вон та в моем мире, которая, выйдя замуж за принца, стала принцессой, а потом, отсудив у мужа деньжат, сокровища и титул, вышла замуж… или почти вышла за того, у которого сокровищ было еще больше, хоть тот и не был принцем. В моем мире это так привычно, что никто и не подумал, что она должна бы выйти замуж за того офицера или конюха, с которыми спала. А другая из ставших известной благодаря мужу-президенту великой страны, после его гибели вышла замуж за самого богатого человека на свете, пусть дряхлого старца и урода, зато у него одних кораблей было больше, чем у Франции и Германии вместе взятых… Это только в кино королевы идут под венец с бравыми рыцарями, да еще незнатными, а в жизни ищут еще королевистее.
Похоже, подумал я горько, скоро и в кино перестанут.
С другой стороны, подумалось вяло в сытой голове, сидеть над златом – не по мне. То, что рожа перекосится и весь перемутируюсь в такое вот чудовище – это плевать, критерии красоты давно размыты, женщинам теперь все равно, какого цвета кожа, рожа, какой с виду и какой внутри, а нам, мужчинам, тем более. Одни красятся и ресницы наставляют, другие качают железо, а таким вот зеленым властелином подземелий выйти на пляж – полный отпад! Но за золото надо хотя бы удовольствие… Ладно, раздать бедным – в этом тоже можно найти какой-то странный балдеж.
Ворон неожиданно каркнул над ухом:
– Да скажи ему, скажи!
Я отшатнулся, мудрые мысли выпорхнули, как дурные бабочки, что и летать ровно не умеют. Волк посмотрел на меня, заколебался, рыкнул:
– Сам говори.
