поспорили. Хозяин мрачнел, а когда помощники разом повернулись спинами, со вздохом ссыпал в оттопыренный карман чиновника горсть золотых монет. Томас скривился: прогнила империя! Но пошлина сразу уменьшилась, а чиновник отбыл, оставил помощника за лоцмана.
Корабль осторожно приближался к близкому причалу, выбирая путь между судами. Томас стоял уже в полном вооружении, трогал меч.
– Прогнило здесь, – сказал он неодобрительно. – А жаль… Красиво! О разных царствах говорится в Святой Книге: Вавилоне, Ниневии, Ассирии – где они? Ехал я однажды через пустыню – торчат из песка остатки башен, строений. Раньше там поднимались дворцы, росли сады, пели роскошные птицы. А я тонул по колено в знойном песке, вокруг пустыня, и мне стало до свинячьего визга жаль погибшей красоты, хотя там наверняка жили нечестивые язычники, ведь город погиб за тысячи лет до рождения Спасителя!
Олег напряженно всматривался в приближающийся причал, где толпился народ, виднелись повозки, яркие носилки, пышно убранные кони, сверкающие оружием латники.
– Все сохранить – не дать места молодому. Ты лучше смотри не на красивые башни, а на некрасивых людей. О твоем появлении уже знают все шпионы Тайных.
– Думаешь, отнимать будут прямо на причале?
– Будь готов, – повторил Олег. – Думаю, в этом городе тебя ждет самое серьезное испытание.
Щеки Томаса побелели, а глаза, потеряв мечтательность, побежали по пестрой толпе. Корабль вклинился между двумя высокобортными галерами, на берег перебросили мостик. Томас с Олегом сошли в числе первых, пропустив лишь купцов и странного юношу – те прямо дергались от непонятного страха.
Глава 2
Шпионами низшего ранга кишат портовые кабаки и дома продажных девок – все получают добавочную плату у префекта, квестора, комеса, претора или инквизитора – все хотят знать тайное, но незавидна участь шпиона, который хоть малость скроет, смягчит или исказит, – на секретных сообщениях строится политика, они особо ценимы, – такого шпиона быстро растащат крабы на дне Золотой бухты, оставив обглоданный скелет да привязанный к ногам камень. Одни шпионы доносили императору лично, их впускали по особому знаку, были шпионы двойного и тройного подчинения. Но самые изощренные из них, теперь чувствовал и Томас, служили прежде всего Семерым Тайным, а уж потом императору и прочим властителям с ограниченной властью.
Держали своих шпионов даже евнухи, которыми был набит дворец императора. Евнухи считались свободными от греха, как ангелы, – те же бесполые, в то время как Сатана – мужик в полной мужской силе, готов посещать женщин в жаркие южные ночи, что он и делает при любой возможности. Олег искоса посматривал на сумрачного Томаса, подумал с издевкой, что в этом слабинка христианства, не все продумали: евнухи внушают отвращение, людям лучше не напоминать, что евнухи оскоплены по образцу и подобию ангелов, – простому человеку из народа дьявол окажется понятнее и даже роднее.
Под ногами вымощено камнем, по обе стороны пяти-шестиповерховые дома из серого камня, улице не видно конца, ее пересекают такие же широкие дороги. С каждым шагом Томас больше съеживался от огромности города, обилия людей, настолько разных, что на него никто и глазом не повел, как и на калику, – тот шел в душегрейке из волчьей шкуры, обнажив широкую загорелую грудь.
Люди как будто слонялись без дела, хотя многие спешили целеустремленно, толкались и ругались на встречных. От шума и людского гвалта звенело в ушах. Под толстыми каменными стенами, разогретыми утренним солнцем, играли и ползали дети, бренчали медными монетками о стену, мерили до них дорогу, растягивая пальцы, ссорились, дрались, по-взрослому плевали друг другу в глаза и кричали, кто из них, благородных ромеев, на самом деле грязный грек, тупой славянин или подлый иудей.
Часто попадались нищие, увечные, больные. Однажды их потянулась целая вереница – убогих, в лохмотьях, стонущих на разные голоса. Томаса стошнило от вида огромных гноящихся язв, щедро облепленных мухами. Свернули на другую улицу: судя по калике, тот здесь бывал не раз, не случайно же на ходу называет таверны, цены в них, порядки, где как готовят.
Трижды проходили через торговые площади, настолько огромные, что на каждой поместилось бы племя герулов или гепидов. Из разукрашенных золотом и шелком палаток, из-за прилавков, заваленных товарами, к Томасу тянулись руки купцов, его зазывали, уговаривали, умоляли купить, хватали за доспехи, совали товар.
Оглушенные, усталые, как после доброй драки или бурной ночи, они кое-как добрались до постоялых дворов. Олег почему-то прошел первые три, хотя измученный Томас дергал за рукав, лишь возле четвертого задержался и внимательно осмотрелся, пересчитал коней у коновязи, но все-таки потащил рыцаря дальше, а вошли в ворота лишь шестого по счету постоялого двора.
После обеда в корчме, что находилась внизу, они поднялись к себе, в комнату на пятом поверхе. Олег сразу же лег и предался размышлениям, а Томас долго торчал у окна, выказывая завидную выносливость – доспехи не снял.
– Даже улицы вымощены каменными плитами!.. Да так ровно, одна к одной! И народу – как муравьев в солнечный день… после дождя.
– Столица мира, – буркнул Олег.
Томас немедленно откликнулся с ревнивой ноткой:
– Кому как. Для нас столица мира – Рим.
– А водное Лоно, то бишь Лондон? Подчиняется?
– То другое дело, – сказал Томас оскорбленно. – Рим – столица всему миру, кроме Британии.
– Остерегись сказать такое в Киеве, – предостерег Олег.
– Почему?
– Киевляне, кроме своих богов, никому не кланяются.
Томас смолчал. Если не замечать дурацкого язычества калики, в остальном – хороший друг и надежный соратник. И в общении удобен: свои взгляды не навязывает, не спорит, всегда в своих мыслях. Почти никогда первым не начинает разговор, словно постоянно находится в другом мире, а сюда является лишь по зову.
